– Не язви, – умиротворенно попросила она, и мы замолчали, глядя на таинственный, шелестящий тенями сад, залитый голубоватым светом молодого месяца. Сзади послышался бодрый голос неугомонной Алинки, мягкие раскаты ответов Нории, раздались тихие шаги. Подошла Василина, прижалась ко мне с другого бока. И извиняющеся, ласково погладила меня по спине.
Я вздохнула. Вот еще один человек, который любит меня так, что не способен долго сердиться.
– Мы обговорили помолвку через три месяца, – проговорила я, ни к кому особо не обращаясь. Сестры не спросили, кто это «мы», даже не дернулись, но синхронно сжали мои руки. Две беспокойные мамочки. И я была бы не я, если бы не добавила ехидно: – Глядишь, такими темпами ни одной незамужней принцессы у нас в доме не останется.
– Мне еще рано, – капризно возразила подкравшаяся Каролина. Голос ее показался очень громким в окружающей тишине. Младшая сестра обхватила Ангелину за талию, положила подбородок ей на плечо. – Как у тебя тут хорошо, Ани. Я бы могла здесь жить.
– Если захочешь, я обсужу это с отцом, – согласилась Ангелина. – Я буду очень рада, Каролиш.
Рядом возникла и Алина, молча взяла за руку Василину. Мужчины вели за нашими спинами живой разговор – а мы молчали, наслаждаясь нашим единением. И Алина озвучила то, о чем думали сейчас мы все.
– Как же мне не хватает Полины, – сказала она со вздохом – и Ани рядом со мной напряглась, и мы прижались еще крепче друг к другу. Все эти полтора месяца с превращения Поли в медведицу мы навещали ее раз-два в неделю и последний раз были несколько дней назад; возвращались подавленные, хотя она нас уже узнавала, не бегала прочь и даже что-то урчала в ответ на наши нежности. Почему в нашей семье так – никогда не может быть все у всех хорошо? Почему обязательно в нашем счастье должна присутствовать доля едкой горечи?
– Завтра навестим ее, – проговорила Василина тихо. – Я уверена, Демьян что-то придумает. А ты, Ани?
– А мне ничего не остается, кроме как надеяться, – ровно ответила Ангелина. – Как и нам всем.
И мы снова замолчали, купаясь в тишине и тревоге этой теплой южной ночи и глядя на яркие лучистые звезды над садом. Где-то далеко они светили и нашей Пол.
Люк Дармоншир
Герцог Лукас Дармоншир тоже не спал в эту ночь. В данный момент он страшно ругался, глядя на свои призрачные руки и пытаясь продавить выгнутую полусферу зеркала в спальне.
С другой его стороны.
Ругательства, сыплющиеся из уст герцога, могли бы заставить покраснеть и видавшего виды сержанта, но краснеть тут было некому. Слова в черноте зазеркалья гасли, как заглушенные ватой, и холодно тут было, как в ледяном кубе. И все холоднее становилось – Люк, пинающий неподдающуюся преграду, видел, как от полупрозрачного и мерцающего тела его, рассеиваясь, уходит в черноту белое сияние.