За окном щебетали пташки, сквозь узорчатую деревянную решетку проникали солнечные лучики и теплый ветерок. Я нежилась на мягкой постели, надо мной белесым облаком свисал балдахин, защищающий от вездесущих летающих насекомых. Кстати, для такого жаркого климата их было очень немного. Но возможно, это была заслуга Саида, как хозяина дома. Его небольшой штат прислуги произвел на меня положительное впечатление. Все степняки вели себя со мной и своим господином очень почтительно, не позволяя себе ни лишних вопросов, ни взглядов. А служанки все были в возрасте, ни одной молодой девушки, которую я могла бы заподозрить в нечто большем, чем полагалось им заниматься по должности. Наверняка Саид убрал из дома свою любовницу заранее, как и всех мало-мальски симпатичных девиц. Да и не верю я, что у молодого одинокого мужчины нет ни одной легкодоступной служанки, готовой скрасить вечер своему господину. Понимаю, что не я в праве даже думать в таком ключе о Саиде и тем более что-то от него требовать, но мне было приятно, что он позаботился и об этом.
Вчера вечером мы по молчаливому согласию решили не обсуждать ту ситуацию, в которую попали. Саид почему-то винил себя и поэтому старался отвлечь меня от грустных мыслей рассказами о своей родине, а я пыталась не думать о преступлении, которое разбередило во мне любопытство. Я была абсолютно уверена, что в убийстве наложницы не обошлось без участия женщины. И не только потому, что это случилось на женской половине, ведь туда была вхожа и охрана, нет, больше из-за того, что для убийства должен существовать серьезный мотив. Что там говорил Джанжуур? Что он считает это происками врагов? Или что кто-то хочет оставить его без наследника? Согласна, это все серьезно, но в таком раскладе убийство Нияматы не имело смысла. Проще было бы избавиться от наследника после его рождения, оставив князю хотя бы иллюзию надежды. А устранив его любимую женщину, неведомые заговорщики только разбудили спящего зверя, заронили в нем подозрительность и жажду мести.
Саид видел мою задумчивость и раз за разом говорил, что все обязательно будет хорошо, что он не даст меня в обиду. Я слегка скептически улыбалась, а мужчина краснел, вспоминая, что помимо обвинения в убийстве есть и еще одна неприятность, куда именно его поведение меня и втянуло. После третьего подобного эпизода князь не выдержал, вскочил со своего диванчика, где мы отдыхали после ужина, и упал передо мной на колени:
— Анна, я виноват, знаю! Но я обещаю сделать все, чтобы грязные слухи и разговоры не коснулись вашего светлого образа!