— Вот в этом весь ты! Может, здесь серьезное дело, а ты готов напиться.
— Ну, с одного глотка не напьешься, — примирительно сказал Шейн. — И потом, мы ведь еще не знаем, что это за дело.
Он наполнил одну рюмку коньяком, а другую коричнево-красным вином, свел густые брови и спросил:
— Отдохнете от своих секретарских обязанностей, мадам, присев ко мне на колени, или будете держать дистанцию, выполняя свой суровый долг?
— Конечно, я лучше останусь за столом. Вдруг зайдет какой-нибудь клиент и застанет секретаршу с рюмкой в руке на коленях у босса?
— Боюсь, что тогда он попытается выкрасть тебя, дорогая.
Он дал ей рюмку и поднял свою.
— За здоровье моих клиентов. Пусть они пореже появляются в моей конторе.
Не успел он закончить тост, как Филлис вдруг пронзительно вскрикнула. Шейн, расплескав свою рюмку, обернулся.
В дверях стоял человек. Его руки, глубоко засунутые в карманы пальто, с силой прижимались к впалому животу. Казалось, он старался удержать там что-то.
Остекленевшими глазами человек смотрел прямо перед собой, но вдруг нагнулся, уставился в пол, сделал короткий шаг и упал на одно колено. Прежде чем Шейн успел подскочить к нему, человек осел на бок и свалился на ковер. На губах его появилась кровавая пена, но он еще из последних сил шевелил ими.
— Им… ничего… не удалось, — сказал он и умер.
Шейн перевернул его на спину и распахнул пальто. Под ним оказался узкий жилет. Шейн расстегнул его и приложил ухо к груди. Филлис наблюдала за ним, вцепившись побелевшими пальцами в крышку стола.
Шейн поднялся с колен и покачал головой. Филлис вскрикнула:
— Твое лицо, Майк! Оно все в крови!
Майкл угрюмо кивнул, достал платок и вытер кровь со щеки.
— Его просто изрешетили. Бог знает, как он умудрился добраться сюда.
Он закрыл дверь.
— Майкл! Это… Джим Лейси?
— Может, и Лейси. Не уверен. Не видел его лет десять. И, кажется, тяжелых для него лет, если это он.
Лицо мертвеца было изможденным, кожа дряблой, глаза ввалились.
— Что ты думаешь об этом? — спросила Филлис срывающимся голосом.
— Откуда я знаю, что мне думать, — пробормотал Шейн, подойдя к столу и доливая коньяку в свою рюмку.
Филлис схватила его за рукав.
— Нельзя же оставлять лежать его здесь!
— А почему бы и нет? — Глаза Шейна сузились и потемнели.
— Но это же ужасно!
— Здесь ему ничуть не ужаснее, чем в любом другом месте, — сказал Шейн. Он выпил коньяк и сказал более мягко: — Слушай, радость моя, почему бы тебе не подняться наверх и не заняться вязаньем? С этим делом я разберусь сам. Он сказал, умирая, что кому-то что-то не удалось. Или не досталось. Кому и что? И почему его убили по дороге в мою контору?