— Совершенно верно, это как плыть или пытаться плыть против течения, — произнес Олесь, и у него заныли ободранные напором днестровской воды бедра и голени, — да-да, и если вообще идешь против течения, ты сначала лишаешься сил, а потом тебя либо ломает, либо уносит общим потоком.
— Друзья, — сказал Павел Алексеевич, который был старше всех в купе и чувствовал себя неким гуру, — мне почему-то кажется, что мы все тем или иным боком не вписались в некую одесскую доминанту.
— Почему? — удивился Борис.
— Потому что мы с вами обсуждаем то, что коренные одесситы никогда не обсуждают, а принимают как данность.
— Разумеется, ведь вы даже теперь произносите слово Одесса так, как произносят его в России. То есть, с твердым «е», почти «э». А это, как говорят в той же Одессе, две большие разницы, — сказал Савелий.
— Да какая разница, кто как что произносит, — возразил Борис, — важна с-суть.
— А вот сейчас мы эту суть сформулируем, — сказал Павел Алексеевич.
— Как? — спросил Борис и так резко качнулся, что чуть не упал на сидящего рядом Савелия.
— Весьма просто, — ответил Павел Алексеевич. — Жри сам и давай жрать другим.
— Фу, как не интеллигентно. Может, сказать проще: живи сам и давай жить другим? — поправил его Борис.
— Нет-нет, все гораздо тоньше, — сказал Савелий, картавя. — Давай жрать другим, чтобы тебя не сожрали, а потом уже жри сам. Это знаменитый еврейский принцип, который позволил им не только выжить в чужой, фактически русской среде, но и заразил всех прочих. А звучит он так: это Леве, это Боре, это Шиме, а это мне. В нем глубокий смысл. Прежде чем откушать самому, посмотри вокруг, сыто ли твое окружение. И ты избавишь себя от многих неприятностей.
Уснули часам к двенадцати. Все понимали, что выспаться им не удастся, но все это было ерундой по сравнению с тем, что могло их ожидать в Одессе.
Крепким сном спал Олесь. Он выполнил поставленную руководством задачу и успешно ушел после завершения «диверсии».
Спал Савелий, который в день похищения материалов сумел утром незаметно сбегать на почту, за бешеные деньги ксерокопировать материалы и отправить их в Москву.
В пьяном полусне метался на своей полке Борис.
Он не был огорчен тем, что произошло с ним в Одессе. Все сложилось как нельзя лучше, воровской телеграф доведет информацию о похищении камней до Карлаги, и тому ничего не останется, как снять претензии с Бориса.
Пройдет несколько лет, многих левобережных уже не будет в живых, поскольку век бандитов короток. Борис найдет способ продать заначенную часть той партии изумрудов, которые по своим параметрам не уступают природным.