Я наконец добираюсь до форта, и мне становится чуточку легче на душе. Охрана пропускает меня без звука. Я даже не пытаюсь искать Старлинга, а сразу иду в кабинет к майору. Надо идти туда, где принимаются решения. Так уж заведено. Вхожу и вижу майора. Лицо у него худое и белое. Он совсем не похож на того человека, которого я знал. Он сразу поднимается из-за стола, обходит его кругом и берет мою правую руку в свою. Он даже не говорит ничего. В морщинах высохшего лица притаилась краснота, словно его разрисовали. Видно, что ему очень плохо. Как будто он проглотил живую гремучую змею и она бьется внутри его и кусает. Укус, еще укус, а майор даже не дернется. Он что-то говорит про свою благодарность. Про то, что на завтра уже все условлено и гонцы отправлены. Если я хочу записаться в армию на девяносто дней, он меня запишет, а когда дело будет сделано, отменит мой контракт. У меня не поворачивается язык сказать, зачем я здесь. Он, наверно, решил, что я приехал вместе со Старлингом. На столе стоит дагеротип миссис Нил, сделанный, видно, около того времени, когда они поженились. Может, это сам Тициан Финч снимал. Майор ловит мой взгляд. У него в глазах – отголоски прежнего себя. Он что-то говорит про Ангел, свою дочь, а я отвечаю: никак не могу поверить, что миссис Нил больше нет. Миссис Нил точно больше нет, говорит он, и Хефцибы тоже. Верно, ты совершенно прав. Все это время я жил только мыслью, что капитан Карлтон поехал за вами. Молю Бога, чтобы завтра нам вернули Ангел. Мы одели Винону в форму барабанщика – чтобы выразить наше восхищение. Я просто не могу найти слов, которых ожидает от меня Джон Коул. Я молча смотрю на майора, отдаю честь и выхожу. Возвращение в форт словно омывает меня былыми временами. Чуждые тени и голоса крутятся в водовороте прошлого. Солдаты, которых я когда-то знал, ужасное пение и мерзкий характер сержанта Веллингтона. В любой жизни есть минуты счастья, даже если твой жребий чудовищен. Я перевидал множество людей, превратившихся из благородных существ во что-то такое, о чем даже думать не хочется. Но этот оструганный судьбой майор к ним не относится. Наверно, так я думаю. Этот прямодушный человек, никогда в жизни не терпевший несправедливости.
Теперь моя задача – найти Винону и посмотреть, как она там. Две недели в обществе Старлинга Карлтона измочалили бы и святого Павла. А я так голоден, что съел бы и голову Иоанна Крестителя, но сначала иду искать. Старлинг – капитан роты А; там я Винону и нахожу. Она сидит у печки в новом наряде, и, клянусь Богом, попервости я принимаю ее за мальчика. Блестящие черные волосы убраны под фуражку. Но она вскакивает и бросается ко мне. Самый нежный барабанщик во всей армии. Как этот Старлинг с тобой обращался, спрашиваю я. Он за весь путь не сказал ни слова, отвечает она. Не сказал ни слова? Только приказы отдавал – где сесть, где лечь. Про́клятая Богом, странная и больная душа, говорю я. Тут врывается сам Старлинг, топая так, что деревянный пол пружинит. Окидывает меня взглядом и достает револьвер. А ну, отойди от нее, говорит он, или я тебя пристрелю на месте, иуда поганый. Господи Исусе, Карлтон, не гони лошадей. Я ни слова против тебя не сказал.