— Вы ведь видели эскизы, делали замечания, мы все учли. А теперь вы предлагаете все начать сначала? Это непрофессионально, — продолжала я.
— Да мы вам деньги заплатили, вы должны сделать так, чтобы нам нравилось, — занудствовал Грач.
— Мы сделали, как вы хотели. Принимаете — добро. Нет — ничего не увидите, а предоплату мы вам не вернем, мы ее честно отработали.
— Уроды!!! — снова заорал технический дизайнер.
— Давай быстрее, мы его вдвоем не можем удержать, — прокряхтел Пробин.
— Вы подумайте хорошенько, а потом мне перезвоните, иначе я приеду в Киев и пожалуюсь Багатскому. У меня хранятся все правки, которые вы вносили, так что я не виновата, что вам опять не нравится, — сказала я, бросила трубку и махнула рукой взмокшему Пробину: — Выпускай Башковитого!
Пробин отскочил от двери, и в комнату ввалился технический дизайнер.
— Какого хрена мне не дали поговорить?! — завопил он.
— А какого хрена ты подслушивал? Кто у нас менеджер? Ты чего не в свое дело нос суешь? Я тебя, гада, сейчас урою, пшел работать, а ну пшел, быстро! — закричала я так, что сама испугалась.
— Да я… Я ж ничего… Я просто хотел… Я ж помочь хотел… — замялся Башковитый, который никак не ожидал такой реакции с моей стороны.
— Дома на жену будешь орать и хотеть, марш работать! — не унималась я.
Башковитый тяжко вздохнул, поплелся в дизайнерскую, сел за компьютер и прошептал программисту:
— Вот она какая стала. А была тише воды — ниже травы, всех боялась, со всеми советовалась, а теперь и слова не скажи, вот!
— А это вы меня такой сделали, кретины хреновы! — разоралась я, подскочила к программисту и стала бешено вращать глазами. — Почему статистика не работает?
— Так это… сейчас… это… Посмотрю я… Я и не знал… это… Не кричи, я сейчас все сделаю, сейчас, — стал оправдываться программист.
Пошла курить с Мишкиным и тактично намекнула, что неплохо было бы отправить меня в заслуженный отпуск.
— А как же проект Грача? Рановато тебе еще в отпуск идти, — сказал он.
— А когда будет не рановато?
— Ну, когда-нибудь, — вздохнул Мишкин.
Ну ничего себе, я тут работала как ежик, а мне отпуска не дают. Когда мне теперь книгу писать? Надо что-то придумать.
Пошли обедать со Швидко. Пожаловалась на жизнь: сволочь Мишкин не отпускает с работы, а для меня, может, публикация книги — вопрос жизни и смерти, я, может, круче Пушкина напишу, потомки не простят Мишкину, если он загубит мой талант.
— А ты заболей, — предложил он.
— Как? — спросила я, вылавливая из компота муху.
— Элементарно. Звонишь завтра, сообщаешь, что у тебя грипп, и отлеживаешься дома.