И снова король указал на стул рядом с ним. Я шла к нему медленно, сердце стучало в ушах, когда я села на белый мех.
Он выглядел таким красивым и строгим. Мои руки дрожали на коленях. В последний раз, когда я сидела здесь, он солгал мне о монахах. Я хотела прыгнуть вперед и взять его за горло. Или сжечь его на месте. Но даже вдали от трона он излучал силу, и он продемонстрировал это на арене. У моего огня нет никаких шансов против него.
Он постоянно смотрел на меня, его губы, слегка изогнулись, но это легкая улыбка не тронула его глаз. Меня поразила странность его глаза, в основном черные, но с темно-синим ободком по краям.
— Ты выглядишь еще красивее сегодня, Руби.
Я застыла от знакомого использования моего имени.
Он откинулся на спинку стула. — Я выполнил свою часть нашей сделки, — сказал он равномерно. — Я дал тебе капитан. Разве ты не благодарна?
— Я не хотела его убивать. Не так.
— Не так, — подражал он, пренебрежительно взмахнув рукой, его глаза пристально изучали мою фигуру. — Ты очень привередлива Огнекровная. Ты хотела его убить, и теперь он мертв. Это все, что имеет значение.
— Его жена смотрела, — сказала я, сквозь онемевшие губы. — Его маленькая дочь. И он сказал мне, что монахи мертвы. По твоему приказу.
Его брови скривились, а выражение лица превратилось в умозрительные предположения, прежде чем оно сгладилось в его обычную пустую небрежность. — Ах. Возможно, я забыл.
Я не была удивлена, что он потерял следы всех смертей — как можно запомнить так много? — но случайная небрежность, с которой он сказал эти слова, ошеломила меня.
Расмус сделал движение рукой, и слуга вышел вперед, положив еду ему на тарелку. Потом слуга сделал то же самое для меня, я положила руки на колени и смотрела на него, пока он не отошел. Король долго смотрел на меня с тяжелым взглядом, мы оба по-прежнему молчали.
Он встал и схватил меня за запястье. Его холодная кожа обжигала меня больше чем огонь.
— Ты причиняешь мне боль, — сказала я, пытаясь отмахнуться.
— Твой прикосновения тоже болезненны для меня, — ответил он, его голос был таким же грубым, как и его рука, тянувшая меня ближе. — Но это боль, которая мне нравится.
Однажды Аркус сказал мне, что мои прикосновения растапливают его лед, заставляя ощущать себя неуютно, потому что мое тепло проникает в его защиту и вынуждает его чувствовать то, что он не хотел бы чувствовать. Но сейчас было по-другому. Прикосновения короля причиняли мне боль, и я причиняла боль ему. Если это доставляло ему удовольствие, это было извращенным.
Он отвел меня к стене напротив стола, затем нажал едва заметную выемку на каменной стене, которая, должно быть, была своего рода механизмом. Потайная дверь распахнулась. Мы вошли в узкий туннель, освещенный факелами. Потолок был настолько низким, что ему пришлось наклонить голову.