При одной мысли об этом король Матвей почувствовал, как от волнения у него перехватывает дыхание. Все же усилием воли он заставил себя размышлять более хладнокровно. Несомненно, чехи объявили ему тайную войну. Впрочем, они не скрывают многих своих намерений. Сословия наглеют на глазах. Он хотел продолжить войну с турками, чтобы усилить свое влияние и в Европе и внутри империи, — сейм отказал ему в средствах, и планы его рухнули. А беспрерывные конфликты между католическими властями и протестантами, которые, ссылаясь на Грамоту его величества», открывают новые церкви? В любой момент эти конфликты могут перерасти в возмущение всех слоев против короля и католиков. А все это плоды политики его бесхарактерного братца императора Рудольфа, который за бесчисленными пирами, учеными увлечениями да собиранием всяческих художественных коллекций так и не понял, что происходит в его землях, в этой бунтарской Чехии, где при нем снова подняли головы протестанты, которые открыто готовились к борьбе против законной королевской власти и святой католической церкви.
Подумав о Рудольфе, король Матвей брезгливо поморщился. Мятежный дух возрос в непокорной Чехии из-за попустительства его слабодушного братца. Недаром же он, Матвей, всегда говорил, что Рудольфу пристала не королевская корона, а мантия ученого или, того лучше, прожженный фартук алхимика, которыми он наводнил свой дворец в Праге. Эти шарлатаны обещали ему добыть золото, но получалось наоборот: золото королевской казны текло в их карманы да в руки всевозможных ученых и художников, а больше всего — всяческих авантюристов и обманщиков, прикидывавшихся великими знатоками наук и искусств.
И находятся люди, которые говорят, что он поступил вероломно, с оружием в руках выступив против Рудольфа, своего родного братца, этого слабодушного меланхолика, фактически потерявшего власть над Чехией! Он долго терпел Рудольфа на чешском престоле, но всему наступает конец. Пришла пора, когда он не мог больше смотреть, как рвутся нити, связывающие воедино под властью Габсбургов Священную Римскую империю, как гибнет все содеянное их великим дедом Фердинандом I Габсбургом,[48] который благодаря политической мудрости сумел добиться своего избрания чешским королем, а затем силой и твердостью, а где обещаниями и милостью ограничил власть земства[49] и мятежных панов, заставив их признать верховную королевскую волю.
Но чешские сословия, почти сплошь протестанты, ненавидевшие короля-католика, немецкий язык и немецкие установления, лишь затаились до времени. При первом же удобном случае они восстали. Фердинанд сумел расправиться с ними. Суд его был мудрым и суровым, как и подобает королевскому суду. Зачинщики были примерно наказаны, их владения конфискованы, оружие, военные запасы отобраны, мятежные города лишились имений, передали доходы королевской казне и заплатили штраф. По окончании суда, в день святого Варфоломея, 20 августа 1547 года, король назначил сейм — при этом четверо осужденных были казнены на Градчанской площади. Кто-то назвал этот сейм кровавым — пусть! Но его решения утвердили мощь королевской власти Габсбургов. 1547 год, когда Чехия была поставлена Габсбургами на колени!