Правда об обществе, основанном на угнетении и гнусных пороках, высказанная так ярко и смело, расковывает мысль, побуждает по-новому увидеть действительность, многое понять...
К этому времени в Брандис-на-Орлице доходит весть, что сочинение Коменского «Печальный», изданное в тайной типографии в Праге, вносится в папский «Индекс запрещенных книг»[70] — отныне оно должно без жалости предаваться огню. Такова судьба многих книг Коменского. Иезуиты точно так же расправились бы и с самим автором, попади он им в руки. Тревожно в доме Жеротинского. Словно что-то пронюхав, вокруг под разными личинами вьются иезуиты. При появлении чужих людей Ян Амос скрывается в одиноком домике у клопотского леса или еще дальше, в хижине дровосеков в горах.
Суровая зима ухудшает и без того тяжелое положение беженцев. Солдаты Католической лиги изощряются в издевательствах и кровавых бесчинствах. С ужасом передаются по всей округе из уст в уста рассказы о том, как разнузданная солдатня собирает мужчин и женщин, заставляет раздеться и потом гонит по снегу в лес, пока они не падают без сил и не замерзают...
Коменский пишет проповедь «О сиротстве» — необходима срочная помощь детям, которых война сделала сиротами; затем новое сочинение, «Испытание божие», где снова пытается укрепить дух братьев. Он знает, какая могучая сила заключена в слове, и готов бороться этим единственным оружием, оставшимся у него в руках, до последнего вздоха.
Однажды к Жеротинскому являются посланцы императора. Они объявляют графу, что, если он не отречется от своего вероисповедания, ему придется покинуть родину. Они же сообщают, как бы конфиденциально, что готовится императорский указ, который запрещает всем без исключения дворянам и горожанам иного, нежели католического, вероисповедания оставаться в Чехии. Граф, разумеется, понимает, добавляют посланцы, что к крестьянам указ не относится. Они должны быть на земле, как деды их, дабы исполнять то, что им предназначено. Вера их господ, согласно установившемуся обычаю, станет их верой. Чья земля, того и вера. Что же касается свободных сословий и даже высокородных дворян, пусть граф знает: император тверд в своем решении. Велика его милость, радеющего о процветании святой католической церкви. Прощая чехам их прегрешения, император, осененный благословением его святейшества, денно и нощно помышляет о спасении заблудших душ своих подданных-протестантов.
По ханжеским речам Жеротинский без труда узнает в посланцах императора иезуитов. С трудом скрывая свои чувства, граф благодарит гостей за визит и просит передать императору свои всеподданнейшие изъявления. Дать же ответ он пока не может. У него еще есть время на размышление. Стоя, склонив седую голову, он прощается с ними. Когда стихает стук колес отъехавшей кареты, граф Жеротинский бессильно опускается в кресло и закрывает лицо руками.