— Господин канцлер, — ответил Ян Амос, выдержав этот взгляд, — обрисовав картину послевоенной Европы, вы ничего не сказали о моей несчастной родине. А она на грани полного уничтожения. Неужели, первой начав войну с Габсбургами, самоотверженно сражаясь вот уже двадцать третий год, понеся в этой войне неслыханные жертвы, народ чешский не заслужил свободы и справедливого решения своей судьбы?
— О, разумеется, заслужил! Коалиция держав, которая сбросит иго Габсбургов, вернет Чехии самостоятельность, свободу вероисповедания и все былые привилегии ее сословий. Народ чешский сам решит свою судьбу. Твою тревогу я понимаю и разделяю. Могу заявить со всей искренностью, что я, так же как и господин де Геер, сочувствую чехам, которые более всех других пострадали от тирании Габсбургов. Швеция знает и помнит о тяжелой участи изгнанников, близких нам по духу чешских братьев. Ныне мы намерены оказывать им помощь в больших, чем прежде, размерах.
Коменский молча слушает. Он прекрасно понимает, о чем здесь не говорится прямо, но что имеется в виду. Помощь общине будет не в малой степени зависеть и от его позиции, от его сговорчивости. Если он согласится на условия шведов, займется тем, что их интересует, то и Оксеншёрна, и де Геер будут добрее к чешским изгнанникам. Что ж, он потому и принял предложение шведов, что они воюют против Габсбургов и могут помочь чехам — сейчас и в будущем. И все-таки надо постараться убедить Оксеншёрну, что Пансофия — не пустая мечта, что работа над ней принесет и Швеции, и всему человечеству реальную пользу.
— Я убежден, — продолжает Оксеншёрна, — что существующие школы никуда не годятся. В методах обучения есть что-то насильственное, однако в чем причина и каким способом ее можно устранить, я не знаю. Всюду, где я бывал, я обсуждал с учеными этот вопрос, но никто не мог рассеять мои сомнения. В конце концов мне называют Вольфганга Ратке. — Канцлер останавливается возле Коменского и закладывает руки за спину. — Я разыскал этого ученого. И что же? Он предлагает мне прочитать том своих «Наблюдений». Я это сделал, и мне показалось, что пороки школ он вскрывает в общем хорошо, но средства, которые он предлагает для их устранения, меня не удовлетворили, твои совсем иного сорта — они соответствуют всем требованиям в этой области... — Канцлер прерывает себя, взглядывает на часы, спохватывается, приносит извинения: у него неотложные дела. Он провожает Коменского до дверей и назначает встречу на завтра.
Во вторую встречу канцлер начинает сразу о деле. Без обиняков предлагает он Коменскому возглавить переустройство школ в Шведском королевстве. Регенты королевства избрали для этой цели его, Яна Амоса Коменского, торжественно заявляет Оксеншёрна. Дал свое согласие и епископ.