— только и было добра у него во дворе, что кол, сделанный его руками. Нахлобучил он кушму на голову, натянул на уши, и море ему по колено:
К дяде Ване —
Ноль вниманья;
К дяде Сене —
Пуд презренья!
Идёт он, идет с Думаном и Телешманом[8] на ярмарку; как стал подыматься по холму пологому, видит — шагает навстречу человек, перед собой новую телегу катит, только-только на рынке купленную; в гору толкает, под гору осаживает.
— Постой, приятель, — говорит Данила, у которого волы так и рвались с веревки к сочной и пышной гречихе, что у самой дороги росла. — Придержи-ка свою телегу, словом с тобой перекинусь.
— Я бы постоял, да она стоять не хочет. А о чем речь-то?
— Ишь, телега у тебя словно сама идет?
— Да вроде… Почти что сама. Не видишь разве?
— А знаешь что, приятель?
— Буду знать, если скажешь.
— Давай меняться: ты мне телегу, я тебе волов. Хватит мне с ними мороки: то сена им подавай, то в загон ставь, то как бы волк не задрал, то еще чего… Уж как-нибудь ухитрюсь телегу толкать, особливо, если сама идет.
— Шутишь, человече, или правду говоришь?
— Не шучу, — отвечает Данила.
— Однако вижу, ты малый себе на уме… — говорит хозяин телеги. — Твое счастье, что я добрый сегодня; что ж, по рукам! счастливо тебе телегой владеть, а мне волами!
Оставил ему телегу, сам с волами к лесу свернул и вскоре пропал из виду. А Данила про себя думает:
— Здорово же я его подковал… Только бы он не раздумал. Но вроде не цыган, не пойдет на попятный.
Впрягся он в телегу, под гору домой топает.
— Го, телега чудная, го! Вот когда нагружу доверху, повезу мешки с мельницы или сено с поля, тогда не хуже катись!
А телега все вперед, вперед, словно обогнать его хочет.
Вот окончился спуск, подъем начинается. Толкай ее в гору, кто может! Данила туда, Данила сюда — обратно телега катится.
— На! Вот и вышла мне боком телега!
С большим трудом подал он телегу в сторону, подпер на месте, присел на дышло, думу думает:
— Вот так так! Коли я Препеляк Данила, то волов загубил, а коли нет, то телегу нашел. То ли я Препеляк, то ли нет…
Глядь человек мимо шагает, гонит козу на ярмарку продавать.
— Слушай, приятель, — говорит Данила. — Не отдашь ли козу взамен телеги?
— Да видишь ли… Коза у меня не попрыгунья какая-нибудь, к тому же и молочная.
— Что толковать впустую? Молочная-немолочная, бери телегу, отдавай козу!
Тот, конечно, спорить не стал; отдает козу за телегу. Потом других телег дождался, к одной из них свою привязал и отправился восвояси, а Данила с разинутым ртом на месте остался.
— Ладно, — сказал себе Препеляк. — Его-то, по крайности, здорово я обставил…