— Cinquen cento metri.
— Grazie.
— Prego. [9]
Шлагбаум подняли, Харрисон включил мотор. Может, ему надо было что–то предпринять? Но дуло пистолета по-прежнему давило на него, царапало кожу. Для тех, кто не знает, что это такое, все нормально. Пусть бы они посидели здесь, на его месте, и нашли собственный ответ на вопрос о том, что такое трусость.
Через несколько минут впереди загорелись огни бензозаправочной станции, мешаясь с лучами восходящего солнца.
— Ты точно следуешь моим инструкциям.
— Да, Джанкарло.
— Поезжай к дальней колонке.
В том месте, где было потемнее от заслонявшего солнце здания, Харрисон остановился. Джанкарло ждал до тех пор, пока он не нажал на ручной тормоз, переведя машину на нейтральный ход, прежде чем выдернуть ключи зажигания. Потом резко распахнул дверцу со своей стороны, захлопнул ее и затрусил вокруг машины, пока не оказался у дверцы со стороны Харрисона. Он приспустил свой анорак на талию и закутался в него с невинным видом, не вызывающим никаких подозрений.
Харрисон увидел человека в синем комбинезоне, неспеша шедшего навстречу машине.
— Venti mila lire di benzina, per favore.
— Si. [10]
Заглянет ли он в машину, заставит ли любопытство, взлелеянное долгими часами одиночества, отвернуться от юноши, стоящего рядом с дверцей водителя, и поинтересоваться тем, кто сидит в машине? Теперь как раз наступает спасительный момент, Джеффри. Теперь, только теперь, не жди следующего случая.
Как?
Распахни дверцу, врежь ею по телу Джанкарло. Ты собьешь его с ног, он упадет, поскользнется. На сколько ты выведешь его из строя? Этого будет достаточно для того, чтобы убежать. Наверняка? Ну, не наверняка. Но это шанс. А как далеко ты успеешь убежать, прежде чем он снова окажется на ногах? На пять метров? Потом он выстрелит. И не промахнется, нет, этот малый не промахнется... А кто здесь есть еще, кроме полусонного идиота с закрытыми глазами?
Джанкарло передал человеку деньги и подождал, пока он отойдет. Потом зашипел в окно машины:
— Я сейчас обойду машину. Если ты двинешься, буду стрелять. Сквозь стекло, это не препятствие. Не двигайся, Аррисон.
Джеффри Харрисон почувствовал, как по его коленям и голеням, растекается страшная слабость, захватывая и желудок. Он смочил языком губы. Ты бы уже был мертв, Джеффри, если бы попытался что–то сделать. И ты это знаешь. Разве нет?
Ему казалось, что он это знает. Казалось, что он ведет себя разумно, как умный человек, ответственность которого подпитывается образованием и опытом. Не упустил ли он единственный шанс?
Когда они миновали монастырь на Монте Кассино, Джанкарло приказал Харрисону свернуть с автострады. Они быстро проехали маленький городишко, похожий на безликий кроличий садок, и направились на север. Миновали мрачное кладбище времен войны, где были похоронены немецкие солдаты, павшие в боях задолго до рождения Джанкарло и Харрисона. Вскоре машина затерялась среди изгородей из дрока, покрытых ярко-желтыми цветами. Конечно, сюда могли забрести пастухи, присматривавшие за стадами коз, но, по мнению Джанкарло, можно было рискнуть. Наконец, они могли отдохнуть среди травы, буйного чертополоха и кустов на склонах холма. Рим лежал на расстоянии ста двадцати пяти километров. Они проделали большой путь и хорошо развлеклись.