— Это необычно, — согласился Карбони. Он надеялся, что человек закончил, и хотел только одного — вернуться к музыке.
— И я подумал, что это дело для Гардия ди Финанце, если там были какие–то нарушения в пересылке денег.
— Вы не следите за моей мыслью. Мне нет дела до того, где этот парень хранит свои деньги и во что вкладывает. Меня интересует, откуда они у него. И почему источник его средств забил так внезапно.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы взяли на себя труд...
— Я еще никому не говорил о своем расследовании...
Легкий смешок.
— Утром я попробую навести некоторые справки, но вы понимаете, что я очень занят этим делом с похищением англичанина.
— Мне не хотелось бы, чтобы мое имя упоминалось в связи с этим делом.
— Даю вам слово, — сказал Карбони и вернулся к жене. Утром придется навести справки об Антонио Маззотти и попытаться разузнать, были ли тут какие–либо основания для подозрений, или разочарованный бизнесмен просто решил воспользоваться своим влиянием и привилегиями, чтобы помешать сопернику, который дважды обошел его.
Джузеппе Карбони стянул наволочку с лица на голову и выпил стакан охлажденного бренди «Сток», затем вытер лицо, снова надел свой капюшон и возобновил прерванный танец с женой в кругу на площадке.
* * *
Когда они добрались до комнаты на втором этаже по лестнице, делавшей поворот за поворотом (в таких пансионах не бывает лифта), Джанкарло остановился, наблюдая попытки пьяного Клаудио вставить ключ в замок на двери. Они сняли комнату в маленьком частном пансионе между Пьяцца Витторио Эмануэле и Пьяцца Данте с пустым холлом и обшарпанной конторкой с объявлением о том, что комнаты не сдаются на один час. Портье не задавал вопросов, но объяснил, что комната должна быть освобождена к полудню, положил в карман восемь тысяч лир, переданных ему Клаудио, предположив, что постояльцы принадлежат к все множащемуся клану гомосексуалистов.
На площадке Джанкарло, ожидавший, пока Клаудио шарил по двери, посмотрел на свои промокшие джинсы и матерчатые туфли, из которых сочилось вино. Он выливал его под стол в пиццерии. Он съел очень много, но почти ничего не пил, и теперь был трезв и бодр и готов к противоборству, которое сам выбрал. Калабрийцу потребовалась минута, в течение которой он сыпал проклятьями, для того, чтобы открыть дверь комнаты. Она была голой и нежилой. В ней стояли деревянный стол со стулом и одностворчатый платяной шкаф. На стене — гравюра с видом Рима в тонкой рамке. Их ждали две одинарных кровати, отделенные друг от друга низким столиком, на котором покоились закрытая библия и маленькая лампа. Клаудио качнулся вперед, как если бы для него теперь стало неважным, открыта ли дверь, и с яростной неуклюжестью принялся срывать с себя одежду, отлепляя ее от спины, рук и ног, а затем в одних подштанниках тяжело рухнул на серое покрывало. Джанкарло вытащил ключ из замка и запер дверь. Ключ положил в карман.