— Но она же что-то в тебе нашла!
Артур вскинул брови и, не выдержав, рассмеялся. Да, уж. Дочь не стала переубеждать его в собственной неполноценности. Она выбрала другую тактику. Ну и ну!
— Ой, не могу… Спасибо, милая. Ты — прелесть.
— Эй… Ты чего ржешь, ну, правда? Я же от души.
Оно-то понятно. И от этого еще веселей. Все-таки родителям редко когда удается выглядеть в глазах своих детей супергероями. А жаль…
— Иди уже спать… «От души», — перекривлял Артур дочь.
— Ага… Пойду… Пап, слушай, а ты… ну, может, съезди к ней?
— Зачем?
— Поговорить. Это, знаешь ли, всегда работает.
Копестиренский подозрительно сощурился:
— Ты сама куда-то хочешь двинуть, да?
— Да прям! Ничего такого я не планирую! Ты, что, забыл, что я наказана до конца дней?
— Вот именно, — Артур схватил Карину за нос и потрепал.
— Па… Я серьезно. Она обрадуется. Вот увидишь.
Артур ничего не ответил. Только перевернулся на спину и хмыкнул. За Каркушей с тихим щелчком захлопнулась дверь, у кого-то неподалеку взвыла сигнализация. Выругавшись, мужчина сел на кровати. Огляделся. Подошел к окну. Под лохматым весенним снегом сновали продрогшие люди. Опьяненные приходом весны, они оделись совсем не по погоде, а ведь зима отступать не желала! И сыпала… сыпала… сыпала снег на их непокрытые головы, забивалась под ворот легких пальто. Артур вздохнул, растер ладонями лицо. Стены дома на него как будто давили и стремились скорее выставить за порог. А может быть он сам того хотел… Выйти, подставив лицо уходящей зиме, остудить свою голову. Протрезветь. Или, напротив, испить колдовское зелье любви до донышка. И будь, что будет.
Очевидно, ему не следовало ввязываться в отношения со Стеллой. Это было бы правильно и безопасно. Но случилось то, что случилось. Отказаться от нее на данном этапе Артур просто не мог. Она стала для него глотком свежего воздуха. Рядом с ней он вспомнил, что счастье есть. И теперь, невольно ее обидев, Копестиренский места себе не находил. Жизнь — несправедливая штука. В ней хорошим людям больней всего жить… А он еще и солью раны присыпал. И, наверное, поэтому его чувство вины было таким ярким и мучительным.
Он оделся буквально за пару секунд. Джинсы, толстый вязаный свитер под горло. Хулиганская кожанка, ну, а что? Ведь весна! Сунул ноги в тонкие замшевые ботинки. Загремел ключами. Из комнаты вышла Каркуша.
— Все-таки поедешь? — улыбнулась она.
— Угу… — Артур деловито постучал по карманам и, выставив вперед указательный палец, скомандовал, — не забудь о пожизненном!
— Так точно. Никакого, тебе, гуманизма…
— Отправляйся спать, «гуманизм»! Я через час позвоню на домашний. Не дай бог, тебя не будет дома.