Ему ни в коем случае нельзя допустить панику на борту. Если не получится сесть, как надо… Если придется экстренно эвакуироваться — паника — худшее из зол. Артур очень рассчитывал на то, что девочки-бортпроводницы справятся.
Их главная опасность — крен и боковой ветер. Копестиренскому с большим трудом удается удерживать самолет, но при таких условиях — это не может продолжаться бесконечно. В момент приземления задевает крылом полосу. Чувствует толчок. Слава богу, не слышит криков. Скорость гасится нехотя. Движение лайнера по взлетной растягивается до бесконечности, на кончике которой — неизвестность. Нервы натянуты до предела.
— В салоне возгорание! — докладывает бортпроводник Леночка и выбегает прочь. К ним уже несутся пожарные расчеты и кареты скорой помощи. Машина замирает. И только потом Артур встает и выходит из кабины. В нос ударяет запах гари, в уши — крики и стон. Это ад. Настоящий ад… В котором бушует пламя. Артур кричит изо всех сил:
— Говорит командир корабля Копестиренский! Аварийные трапы спущены! У каждого эвакуационного люка, кроме люка над левым крылом, находятся члены экипажа, которые вам помогут. Следуйте по стрелкам, согласно ранее проведенному инструктажу!
Очаг возгорания был не слишком большой и находился далеко от топливных баков, Копестиренский очень рассчитывал на то, что пожарным удастся справиться с огнем.
— Сюда! Сюда! — он помогал бортпроводникам, выталкивал дезориентированных пассажиров на надувной трап, пока в салоне никого не осталось.
— Артур Михайлович! Там мать с дочкой! Она, похоже, в ступоре… И тяжело раненный!
Артур кивнул и бросился в хвостовую часть. Там тоже были выходы, но женщина и правда обезумела. Его девчонки бы с ней не справились. Малышка лет четырех громко плакала, растирая по лицу чумазые слезы. Аварийное освещение мигало, готовое сдохнуть в любую секунду.
— Артур! Надо уходить, — крикнул второй пилот.
Копестиренский кивнул, подхватил девочку на руки, дал пощечину ее матери, в отчаянной попытке ту отрезвить, и буквально силой вытолкнул их к эвакуационному люку. Схватил кислородную маску, сделал несколько жадных вдохов. Он надышался угарным газом за те бесконечные сто восемьдесят секунд, что прошли с начала эвакуации. Голова кружилась. Перед глазами плыло. Артур замер на мгновение, концентрируясь, опустил веки. А когда снова открыл глаза, встретился взглядом с выцветшими, пустыми от боли глазами пожилой женщины. Рядом с ней в кресле, неестественно склонив голову набок, сидел дородный мужчина. Возможно, супруг. Артур приложил пальцы к пульсу и выругался: