— Ты не веришь в самоубийство?
— Нет, не верю, — замотала она головой. — Несчастный случай, все, что угодно, но не самоубийство.
— А ведь она погуливала, когда без Ольхова жила, — сказал Бондарев, — знаешь?
Сергеев знал.
— Ну вот, а теперь совесть гложет. Семейные дрязги Сашку в гроб и загнали. Жаль мужика…
— Мать Куртенкова подтвердила, что видела сына прошлой зимой на улице вместе с каким-то парнем и женщиной, кажется, беременной. Он скуластый такой, среднего роста, но сбитый крепко. Одет прилично и на шпану не похож. Зовут Игорь.
— Ниточка, ей-богу, ниточка, — возбужденно выхаживал по кабинету Витя Черных. — Надо крутить приятелей Куртенкова.
— Ольхов опросил человек двенадцать. Никто ничего не знает. А с другой стороны, женщина беременная, видимо, семейная, с какой стороны она имеет отношение к кражам?
Черных мнет в ладони плотный резиновый шарик. Он светловолосый, с аккуратными рыжими усами, которые ему совсем не идут. Черных недавно получил старшего лейтенанта, а его очередное увлечение — каратэ, поэтому он тренирует кисти рук. Весной Черных занимался у-шу. Ходил в какую-то платную секцию. Сейчас вспоминает с пренебрежением:
— Вытыкиваются! Ужимки да поклоны. Каратэ — это вещь!
Надолго его не хватает. Увлечения у него меняются едва ли не каждый месяц, но оперативник он хороший, настырный.
В сейфе Ольхова карточка на каждую кражу. Записаны люди, заходившие в эти или соседние квартиры перед кражами. Почтальоны, слесари, просто знакомые. Их довольно много, в том числе и женщины. Часть людей опрошена, других предстояло искать.
— Слушай, Витя, мать Куртенкова про Игоря что-нибудь говорила Ольхову?
Черных перелистал заполненные бланки объяснений.
— Нет.
— Значит, надо опять проверять всех его приятелей. Понимаешь, что получается: жил-был Куртенок, с пятнадцати лет на учете в инспекции по делам несовершеннолетних, дрался, мопеды угонял, потом с год назад вдруг завязывает, бросает свою прежнюю братию, ведет себя тихо-скромно, а потом вдруг выплывают квартирные кражи, одна другой хлеще. Слушай, — вспоминает Сергеев, — ведь у Ольхова что-то могло быть отмечено в записной книжке.
Но записной книжки среди вещей Ольхова не нашли. Хотя сам Сергеев видел, что иногда на планерках Ольхов делал какие-то записи в маленьком зеленом блокноте. Впрочем, он мог его уничтожить, когда решил покончить счеты с жизнью. Там наверняка были адреса, телефоны знакомых, и Ольхов не мог не знать, что после его смерти их будут опрашивать. В рабочей тетради Ольхова, которую он вел, как и все другие оперативники, никаких упоминаний про скуластого и ту женщину нет. Есть несколько записей по Васину и избитым парням, отмечены вызовы свидетелей. Видимо, когда затянулись сроки, Ольхов взялся усиленно наверстывать дело по телесным повреждениям.