Спортсмен продолжал идти, только на этот раз он ускорил шаг, потом, оглянувшись на своего преследователя, побежал. Снова догнав, сержант попытался схватить его за шею, но, переброшенный через бедро, полетел в снег. Приподнявшись на четвереньки, поймал одну, потом другую ногу за джинсовые брючины и рывком опрокинул тяжелое тело.
Морозов, запрокинув голову, стоял в умывальнике, прижимая к носу платок. Болела губа, и звенело в левом ухе. Кровь идти перестала, и он долго умывался, затирал запачканный манжет рубашки. Потом почистил пальто. Выходить в коридор не хотелось. Было очень стыдно вспоминать возню на улице, свои неумелые попытки задержать этого человека, видимо, игравшего не последнюю роль в компании мошенников. Но убежать ему он не дал, хотя у самого морда разбита.
Выходить из умывальника все же пришлось. Надо было писать рапорт и докладывать начальству. Попросив лист бумаги, Морозов бочком притиснулся к столу, где обычно заполняли протоколы. Горела щека, ободранная о снег, да и сам он был красный, как рак, в ожидании насмешек, зная, что оправдываться ему нечем. Занятия по самбо, несмотря на замечания, посещает через раз, футбол и то забросил.
Но смеяться над ним никто не собирался. Все занимались своими делами. А пожилой старшина Савин, с которым они раза три ходили вместе патрулировать, остановившись возле Морозова, сказал, что он молодец — такого битюга приволок. Настроение у Володьки поднялось. Савина в отделе уважали, а Морозов к тому же и побаивался. Однажды во время рейда старшина обозвал его олухом, когда тот, проходя мимо полуразрушенной церкви, плюнул в сторону красных спекшихся от древности кирпичей.
— Религия — опиум для народа, — обиделся тогда на Савина Морозов.
— Олух, — повторил Савин, — царя небесного. Люди две тысячи лет в это верили, а ты во что веришь?
В дежурку пришел Сергеев, прочитал рапорт и увел Морозова к себе. Предложил рассказать подробно. Слушал внимательно, покусывая нижнюю губу. Спросил, приходилось ли сержанту видеть этого человека раньше.
— Не помню. Кажется, на рынке встречал, среди перекупщиков толкался. А может, ошибся. Он действительно в морге работает?
— Нет, просто тебя пугал. С намеком про морг говорил.
— Гляди-ка, — удивился Володька, — а я не понял.
Отпустив сержанта, Сергеев отправился в кабинет оперуполномоченного Голубева. Тот сидел за столом рядом с хорошенькой девицей, рассматривающей альбом. С девицы два дня назад сорвали шапку, и Голубев показывал ей фотографии ранее судимых. При этом, видимо, острил, потому что девица смеялась, прикрывая накрашенный рот ладошкой. Из-за соседнего стола в их сторону мрачно поглядывал Витя Черных.