— Вчера ты обещал не впадать в истерику из-за каждого самоубийства, — напомнила Липатова. — А сегодня все изменилось? Закрывай дело, Крюков, или я сама его закрою.
Тут дверь открылась, и на балконе появилась запыхавшаяся Тоша.
— Привет, ты откуда такая? — спросила Липатова.
— Из морга, — ответила Тоша.
— Излагай, — предложил ей Крюков.
— В общем, на теле покойной нашлись следы избиения, — сообщила Тоша. — Сломанное ребро, а на лице — незажившие гематомы.
— Срок?
— Несколько недель. Точнее не скажу.
— Может, это авария? — спросила Липатова. — Или спортивные травмы?
Тоша покачала головой:
— Если только она боксом не занималась.
Крюков покрутил головой:
— Неужели сто десятая статья? Доведение до самоубийства? Прошу разрешения изучить. В честь того, что вы сегодня совершенно неотразимы.
Липатовой перспектива нового расследования совершенно не нравилась. Но делать было нечего.
— Работайте, — разрешила она. — У вас две недели. Насчет неотразимости — у Машки сегодня отчетный концерт, Малый зал консерватории. Так что прости, что не в кедах.
— Спасибо, Ань, — проникновенно сказал Крюков.
— Да пошел ты, — буркнула Липатова и удалилась.
А Тоша заинтересованно спросила:
— Что, правда, у вас в студенчестве был роман?
— Ну, ты же вечно замужем, — ответил Крюков, после чего крикнул в глубь квартиры: — Сёма! Ну, что там, записки предсмертной не нашли?
— Не-а! — сообщил эксперт Сёма, подойдя к балконной двери. — Люблю такие квартирки. У меня прихожая больше.
— А ты, случайно, не олигарх? — поинтересовался Крюков.
— Я принципиально не олигарх, — ответил эксперт.
…В кабинете директора школы Людмила Царева листала фотоальбом, взятый Крюковым из квартиры погибшей учительницы. Особенно ее привлекла фотография, где Истомина, абсолютно счастливая, сидела на диване, вся заваленная цветами.
— Да, я помню, Настя рассказывала, — говорила Царева. — Ребята устроили ей день рождения, решили ее так поддержать…
— А разве она не в июле родилась? — удивился капитан.
— В том-то и дело, понимаете? Они решили, что ей нужен праздник. Придумали специальную вечеринку, родители Кристины Суворовой разрешили использовать свой загородный дом. Ребята учили номера на английском, сделали капустник… Настя плакала от счастья, и мы все ей ужасно завидовали. Какой кошмар, Игорь Андреевич, какой кошмар…
— А здесь почему-то Барковского нет, — заметил Крюков. — Подпись на альбоме есть, а фотографии нет.
Царева еще раз перелистала альбом.
— Да, и правда нет, — удивилась она. — А! Так он, наверно, фотографировал. Он уникальный совершенно мальчик. Во-первых, говорит по-английски как на родном. Во-вторых, учится блестяще: все легко схватывает, не боится дискутировать с преподавателями. И абсолютно самостоятельный, сформировавшийся человек. Знаете, такой вот мужичок.