— Благодаря вам, госпожа советник юстиции третьего класса?
— Да, благодаря мне. Это я ходила по всем кабинетам и виляла жопой! Это я подмазывала медкомиссию. Потому что после твоего инсульта — по совести если — сидеть тебе дома и пускать пузыри!
— А я вместо этого хожу и выпендриваюсь, — грустно заключил Крюков.
— Именно, Крюков, именно!
Капитан выпрямился и внимательно посмотрел на госпожу советника юстиции.
— Ладно, черт со мной, — сказал он. — Но если ты посмотришь на ситуацию с этой несчастной училкой моими глазами, если поймешь, что эта проклятая «Спарта», в которую они играют, весь этот блуд между учителями и учениками, эти странные смерти девочки и ее папаши-директора — все это имеет непосредственное отношение к ее самоубийству, то, возможно…
— Невозможно! — твердо заключила Липатова. — Причина смерти Истоминой установлена: перелом позвоночника вследствие падения с высоты. Признаков насильственной смерти, борьбы и прочего не выявлено. Я закрываю дело. И ставлю галочку. Если тебя лично что-то не устраивает, можешь заниматься этим делом в свободное от работы личное время. И…
Ее монолог прервал стук в дверь, после которого в кабинет бочком просунулся эксперт Сёма.
— Разрешите?
— Это срочно? — спросила Липатова.
— Просто ребята сказали, что Крюков у вас, — заявил Сёма. — Так я решил забежать и сказать, что та горелая бумага была из дневника Истоминой. И почерк тоже ее. Думал, вам будет интересно…
— А нам уже неинтересно, — отвечала Липатова. — Дело закрыто, брысь.
И, когда Сёма удалился, сказала:
— Кстати, никаких больше экспертиз по этому делу. Оно закрыто. Пиши.
Крюков взглянул на нее, кивнул и взял ручку…
…Прямо из кабинета Липатовой капитан Крюков снова направился в школу, теперь — в кабинет директора Царевой. И сообщил ей, что дело закрыто и погибшую учительницу можно хоронить.
— Как я понимаю, заниматься этим придется вам, — добавил он.
В самом деле — ведь у Анастасии Истоминой не было семьи и близких родственников.
— Ничего, справимся, — с достоинством ответила Царева. — К сожалению, не впервой.
Она ждала, что после этого капитан наконец уйдет и она долго его не увидит. Однако Крюков еще не все высказал.
— Брат ваш сводный, равно как и остальные члены дружного педагогического коллектива, также и ученики могут чувствовать себя спокойно и возвращаться к работе и учебе, — сообщил он. И посмотрел на директора, ожидая ее реакции.
Лицо Царевой пошло пятнами.
— Спасибо, я… постараюсь донести, — ответила она.
Крюков встал, направился к двери. Однако возле портрета покойного директора Русанова остановился и, кивнув на портрет, спросил: