Лапиков сглотнул застрявший в горле комок, глухо ответил:
— Любил…
— Мне нужны записи с этой камеры, — заявил участковый. — Две даты: день самоубийства Истоминой и четвертое апреля. Прямо сейчас.
— Вы вроде в отпуске?
— А вы вроде на свободе? Пока?
Звучало это как угроза. Лапиков ничего не ответил и придвинул к себе клавиатуру…
Врезавшись в толпу школьников, Царева увидела Барковского, который избивал Марата, уже лежащего на полу. Директор схватила лидера класса, оттащила его от его жертвы. У Марата из разбитого носа и губы обильно текла кровь.
— Совсем ополоумели?! — воскликнула директор. — Полиция в школе! От кого, а от тебя, Барковский, я такого не ожидала! Не верила, что ты можешь быть таким жестоким!
— Да откуда вы знаете, что я с ним делал? — неожиданно спокойно спросил Барковский.
— Своими глазами видела — вот откуда!
И Царева показала на висящую под потолком камеру. Вот теперь Барковский удивился и встревожился:
— Хотите сказать, что она работает?
— Как выяснилось, да! И записи с нее прямо сейчас изучает капитан Крюков!
— Интересно… — задумчиво произнес Барковский. — А кому вы не верили, что я могу быть таким жестоким? Видимо, вам кто-то говорил, что я жестокий, а вы не верили. Говорите, раз ляпнули!
Людмила Михайловна не готова была терпеть такой хамский тон. Она цепко взяла Барковского за рукав и строго произнесла:
— Не смейте разговаривать в таком тоне с директором школы, молодой человек!
— Ладно, не буду, — согласился покладистый школьник. — Извините. — И тут же добавил: — Владимиру Ованесовичу, кстати, привет. Скажите, соскучились по физкультуре.
После чего вырвал свой рукав из руки директора и куда-то ушел. Тут прозвенел звонок, и директор воскликнула:
— Что стоим? Быстро по классам! Урок начинается!
Школьники разошлись по кабинетам. Одиннадцатый класс, у которого по расписанию был английский, вошел в «родной» кабинет английского языка. И Царева вошла вслед за ними…
Анна Липатова и Тоша сидели в машине советника юстиции. Тоша, верная своей привычке, с аппетитом поедала мороженое. Липатова закончила свой рассказ и спросила:
— Ну, что скажешь, Тоша?
Эксперт-криминалист пожала плечами:
— А что я скажу? Ничего не скажу. Вернее, так: разбирайтесь вы сами, Анна Анатольевна. Я-то тут при чем?
— Ты его лучший друг!
Тоша кивнула:
— Я Крюкова пятнадцать лет люблю, а все друг. Замуж вышла за нелюбимого, детей ему родила, и опять друг. Когда у него инсульт был, чуть не памперсы у него меняла. Сейчас звоню, таблетки заставляю пить. И все по-дружески. А любит он вас. Все эти гребаные годы. Так вы ему за эту любовь хоть что-то дайте!