Теперь Хинни смотрела на меня. Я поднесла к ее морде ладонь, она обнюхала мою руку, плечо, лицо. Ее мордочка, точно из серой замши, теплое дыхание, отдающее ароматом свежего душистого сена, были так прекрасны, что я полюбила Хинни в ту же минуту.
Хинни повернула голову к Юноше в голубой одежде, одно ее острое ухо шевельнулось как бы в знак согласия. Отец понял, что больше не в силах противиться моему желанию, к тому же он был покорен красавицей Хинни, и согласился.
Когда все наставления кончились, я села верхом на Хинни, и мы поскакали. Ее галоп был так мягок, что мне показалось, будто мы летим по воздуху. Я закрыла глаза — ни толчков, ни покачивания, и в то же время я понимала, что мы мчимся с бешеной скоростью, определив это по силе ветра, который бил мне в лицо. Никогда раньше мне не приходилось скакать на таком резвом скакуне.
Казалось, мы находились в пути одно лишь мгновение, однако когда я открыла глаза, то обнаружила, что нахожусь на расстоянии многих миль от моей деревни на запад, в глубь континента, где были наиболее сильные магические пространства. Перелески и долины мелькали перед глазами с большой скоростью. Ни одна лошадь не смогла бы взять такой темп. Голубой жеребец с юношей на спине мчался впереди. Хинни из почтительности держалась на расстоянии. Только этот жеребец, только он может сослужить ей службу — читала я в ее напряженной позе, и тут промелькнула мысль, что и мне, подобно Хинни, нужен лишь один единственный мужчина, только он предназначен в мужья. Я и не догадывалась, насколько была недалека от истины, насколько верна была моя интуиция. Мой будущий супруг был так же близок ко мне, как близок к Хинни был голубой скакун.
— Куда мы едем? — спросила я юношу.
— В дикий табун. Там могут знать, куда подевался твой жеребенок. Хинни разыщет пастбища, хотя они разбросаны повсюду.
— А… — протянула я, — а они не испугаются нас?
В ответ он только улыбнулся.
Вскоре вдалеке показался табун лошадей. Вожак поднял голову, увидев нас, и требовательно забил передними копытами. Но юноша вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул. Этот свист-сигнал подействовал на дикарок успокаивающе, исчезли пугливо напряженные позы. Когда мы вплотную подъехали к ним, лошади уже мирно паслись.
— Им знаком твой свист? — удивилась я.
— Они знают моего жеребца, — ответил он просто.
По всей видимости, это было именно так. Дикий вожак был красивой темно-синей масти, черные чулки на всех четырех ногах, крупный, но все же не такой, как голубой жеребец. Они обнюхали друг друга, постояли нос к носу и потом вежливо отвернулись. На полукровку Хинни он не обратил никакого внимания, ведь она не была чистопородной лошадью.