И он, уже не беспокоясь о Наталье, а душой переместившись в завтрашнее утро, поспешил, полетел, и морозный воздух с растворенным в нем снежным блеском, войдя в грудь, наполнив ее до предела и раз, и другой, сотворил чудо — Стеньке полегчало…
* * *
Данила и Настасья глядели вслед разнесчастному земскому ярыжке. Данила одновременно думал — слова Настасьи имели смысл, и что-то в голове на этот смысл отозвалось, да и пропало… Настасья же вдруг расхохоталась.
— Ну, куманек! Надо же! Теперь понял, как девка два приказа вокруг пальца обвела? И я хороша — всегда за простую считала! Гляди ты, какую сеть сплела!
— Пошли отсюда, кума! — велел Данила, забеспокоившись, что на этот звонкий хохот уж точно выбегут белянинские сторожа.
— А пошли!
Они вернулись туда, где оставили санки с возником, на которых Настасья привезла Данилу полюбоваться похищением.
— Теперь веришь, что Авдотьица в этом деле с грамотой — ни при чем?
Данила молчал. Признаваться в ошибке, пусть даже такой, он не желал. Шляхетская гордость не дозволяла.
— Да она и слов-то таких не знает! — воскликнула Настасья. — До таких ты лет, куманек, дожил, а не знаешь, что для девки главное! Да она воз грамот отдаст, и бумажных, и всяких, за своего Егорку! Столько его ждала, наконец встретила — она же за него, как цепной кобель, горло перегрызет, как медведица, кому хочешь кости переломает! Так что не думай более про Авдотьицу, ни при чем она…
— Как же — ни при чем! А кто нам, конюхам, головы морочил?! — возмутился Данила.
— Так я тебе и толкую — ради Егорушки своего она бы и патриарху, прости Господи, голову заморочить не побоялась! Ты, видать, никак не поймешь, как все получилось. А мне Феклица растолковала. Авдотьица, когда вещи забрала, чтобы к Калашниковым перенести, ей похвасталась. Ведь когда вы Авдотьицу на двор к Одинцу подсылали вызнавать про мертвое тело — она там Егорку-то и повстречала. Атаман на дворе бойцов учил, она глядит: детина, всех прочих на голову выше! Парнище — кровь с молоком! Стоит в стенке, в самом челе, — залюбуешься! И ты уж не сердись на нее, Данилушка, — повинилась она перед атаманом.
— Перед атаманом? — Данила вспомнил, как Одинец отрекся от всех девок разом, вскипел было — и тут же сообразил, что за атамана вполне можно было принять и его подручного — Соплю.
— Перед кем же еще? Сказала, что ее высматривать да вынюхивать послали. Что, мол, ведомо Приказу тайных дел учинилось, что выкраденное тело мертвого парнишечки на этот двор привезли, и надо как-то конюхов со следа сбить. А тот атаман ей и присоветовал, чтобы на скоморохов сказала. Он хотел тебя с товарищами на Томилу навести — и навел! И Авдотьица потом к нему в Хамовники не раз прибегала, доносила, как розыск продвигается.