— Ты чья такова? — спросил Богдаш, надвигаясь на красавицу грудью, отгораживая ее собой от всякого, кто вздумает сунуться в переулок.
— А мужняя жена! — Женка хотела показать, что и у нее есть норов, что может осадить наянливого молодца одним словечком.
— А что же муж одну в церковь отпускает? — тихим и проникновенным голосом спросил Богдаш. — Не ревнивый, что ли, попался?
— Да не станешь же всякий раз его с собой тащить! Он службу исполняет, — отвечала красавица. — А я и сама за себя постоять сумею!
— Ты всегда сюда ходишь?
— А тебе на что?
Как будто она не знала, для чего молодцы такие вопросы задают!
Богдаш взял ее за плечи и приблизил губы к губам…
— Ахти мне… — прошептала она. — Увидят же!
Но он и не торопился целовать. По своему и чужому опыту Богдаш знал, что за поцелуй, пожалуй, и оплеуху схлопотать можно, а такое ожидание поцелуя — ненаказуемо! Главное — стоять столбом, а добыча пусть ждет да разгорается.
Тем более что нужны ему были поцелуи примерно так же, как чирей на гузне.
— Да пусти же…
— Как звать-то тебя?
— А тебе на что?
— А на именины приду.
— Муж-то такого гостя в тычки выставит!
— А мы и без него именины справим…
— Да Господь с тобой! Я, молодец, не такая!
— Тебя во всем мире краше нет!
Такие немудреные, да страстные речи, торопливые и оттого вдвойне соблазнительные, Богдаш умел вести превосходно, Да и женка отвечала, как по писаному. И хотя оттолкнула, да легонько. Хотя закричать грозилась, но не закричала же!
— Приходи завтра к ранней обедне, — велел Богдаш, опять же по опыту зная, что выпрашивать у красавицы свидания — семь потов сойдет, а не уговоришь, но коли прикажешь таким вот голосом, в котором скрытое пламя и рокочущая ласка, — на край света в нужный час прибежит!
— А и не приду…
— Муж, что ли, вдруг сторожить примется? У муженька твоего сейчас на Печатном дворе других забот по горло.
— А ты почем знаешь?
— Я про тебя многое знаю… — загадочно и грозно произнес Желвак.
Пусть думает, будто он ее давно высмотрел, а ждал лишь того часа, когда в печатне начнутся неприятности и все, там служащие, махнут рукой на домашние дела.
— Ох, не промахнись, молодец…
— Я куда целю — не промахнусь.
Больше в ту встречу Богдаш затевать не стал. Чем время тратить, женку уговаривать, — нужно дать ей вечером, по дому хлопоча, все словечки этой беседы в переулке не раз вспомнить, нужно дать ей ночью от жаркой бессонницы помаяться… К ранней обедне ее душенька как раз и созреет.
На Аргамачьи конюшни Богдаш явился такой мрачный, как если бы не с красивой женкой о встрече условился, а от дьяка здоровый нагоняй получил. Некоторое время спустя прибыл Тимофей.