Стенька едва не хлопнул себя по лбу — к Боровицким воротам нужно бежать. Эти — хозяйственные, при них тайная калиточка есть, которую и среди ночи открыть могут, а ранним зимним утром там наверняка уже стоят сани с припасами, которые спозаранку потребуются на Сытенном, Хлебенном и Кормовом дворах. Вот там и можно погреться, пока Земский приказ отворят да печи топить начнут.
А толкаться у Спасских вместе с юродивыми, нищими, калеками — это уж пусть кто-нибудь другой. Правда, там же и подьячие стоят, и попы, но сводить с ними знакомства, наступив на ногу или отпихнув плечом, — себе дороже встанет.
Стенька и зашагал вдоль Неглинки, поглядывая на высоченную стену, которая громоздилась на немалой крутизны откосе. Миновал Кутафью башню, стоявшую как раз посередке между Собакиной и Боровицкой, и поспешил, поспешил!..
В Боровицких воротах Стеньку вместе с возом дров знакомые стрельцы и пропустили. И он мимо Аргамачьих конюшен пошел на кремлевские задворки, туда, где, неприметно для знатных людей и заморских гостей, варили, пекли, ставили меды, стирали белье, собирали из-под кур свежие яйца.
Там на Хлебенном дворе уже вовсю топились печи, чтобы подать кремлевским обитателям к завтраку свежие калачи. Стенька пробрался, вызвал знакомого подключника и за полушку приобрел горячий, вкусный, но негодный к столу калач — бок у калача подгорел. Стенька не стал уходить, а пристроился в теплых сенях и неторопливо сжевал покупку.
Скоро уж можно было идти в свой приказ и исполнять службу.
Помолившись про себя Богу, чтобы поменьше сегодня вышло беготни, Стенька через весь Кремль направился к своему приказу и возле Разбойного столкнулся с подьячим Емельяном Колесниковым. Тот, видать, спозаранку заявился сюда, чтобы самым первым что-то разведать.
— Бог в помощь! — сказал ему Стенька и пошел с ним рядом к Спасским воротам.
Никольские то ли открыты, то ли нет, а Спасские уж точно, ишь сколько богомольцев, спеша, расходится по кремлевским храмам! А там по Красной площади и до Земского приказа рукой подать.
— Ну, раз ты мне первый попался, то тебе и честь! — отвечал подьячий. — Помнишь ли челобитную купца Вонифатьева о покраже и сыске приказчика? Отнесешь грамотку тому купцу, сыскался его приказчик.
— Сейчас же и побегу! — радостно отвечал Стенька.
Дельце было такое, что уж и подьячим с купца немало перепало, и земский ярыжка с добрым известием тоже мог рассчитывать на две деньги, а то и на алтын!
И точно — отнеся грамотку, он остался в сенях купеческого дома, объявив челяди, что ждет ответа, и сидел там в тепле, пока не вышел сам купец, не дал ответа, что, мол, сегодня же сам пожалует к Колесникову, да не одарил двумя деньгами, старый скупердяй.