— Теперь тихо, — велела Настасья. — Иди за мной и ничего не бойся. Нож при тебе?
— При мне.
— Вытер хоть о войлок?
— Да.
Похлопав в благодарность кобылку по шее, Настасья взяла ее под уздцы и уверенно пошла вперед. Данилка, не пряча ножа, за ней.
— Настасьица… — шепотом позвал он. — Я вроде бы здесь уж был.
— Был, был, — подтвердила Настасья. — Здесь тебя кобель трепал. Вот так мы сейчас санки поставим… Пусть думают, будто кобыла сама домой пришла. И будем ждать.
— А где?
— А за санками. Тащи-ка войлок…
Данилка постелил войлок на снег, и они присели за санями, умостив под себя еще и полы шуб.
— Чего ждем-то? — спросил Данилка.
— Гвоздя ждем. И молчи, ради Бога, кобыла вон беспокоится. Следи за ней. Как ушами зашевелит, значит, и человек сюда идет.
Гвоздя прождали недолго.
Очевидно, ему удалось уйти от стрелецкого караула. Шел он неторопливо да и вел себя, как человек, который не опасается погони, а просто погружен в тяжкое раздумье.
Гвоздь, увидев кобылку с санями, похоже, даже не обрадовался.
— Ишь, гулена… — неодобрительно сказал он и трижды бухнул кулаком в калитку.
Калитка приоткрылась.
— Не приходила? — спросил Гвоздь.
Что-то ему там буркнули отрицательное.
— Проклятая баба… — отвечал Гвоздь. — Вот ведь кашу заварила!..
Из-за калитки, видать, что-то спросили.
— Не твое дело, — отрубил он, подошел к саням, повернулся к ним задом да и сел на облучок. — Скоро, поди, явится.
Настасья сжала Данилкину руку — молчи, мол, дурак…
Данилка недоумевал. Вот ведь перед ними была спина Гвоздя, вот и башка его, в которой варились и кипели всяческие злоумышления! А Настасья еще чего-то выжидала.
И спросить невозможно!..
Оказалось, она была права.
Из-за угла показалась дородная баба — коли в тяжелой шубе, так и вовсе поперек себя шире. Когда подошла поближе, то оказалось, что под мышкой она держит небольшой мешок. Гвоздь встал ей навстречу.
— Ну, насилу дождались! — сказал он грубо. — Принесла ли?
— Принесла, Иванушка, от Никитской до нас неближний путь, а через ряды я идти побоялась, — голос у бабы, невзирая на стать, был тоненький, испуганный, и в доказательство она показала мешок.
— Тут, стало быть, душегрея?
— Тут!
— Точно ли?
— Да как Бог свят!
— Ну, ступай, а то благодетель наш уж гневаться изволит. Я вон за тобой ехать собирался. Ступай, ступай вперед! Замаливай грех!
Баба вперевалку пошла к калитке, а Гвоздь резко выдернул из-за голенища свой персидский узкий нож.
И рухнуть бы бедной бабе со сдавленным криком, но взвизгнула за санями Настасья, так дико взвизгнула, что Гвоздь повернул голову.
Девка была уж на ногах и к бою готова. То, что она прятала в рукаве, чем сражалась с Гвоздем во дворе, она за время сидения на войлоке достала и переделала чуток иначе. А что это такое было, Данилка сразу и не понял. Вырвалось что-то из ее руки, и врода даже звук удара вышел негромкий, однако Гвоздь встал, как вкопанный, постоял мгновеньица два и повалился.