— Ляля, будет тебе вязать. Ложились бы спать. Время–то уж позднее.
— Я хочу платок довязать к поездке в Москву. Три платка моих будет, — сказала Ляля и свернула вязание.
…И только теперь, вспоминая, Славик понял, что именно в это время Ляля начала отдаляться от него…
Окончательно отношения друг к другу изменились у них после поездки в Москву, о которой оба они так мечтали. Правда, мечтали они о разном, как после понял Славик. Лялины мечты осуществились, а он так и не увидел Москвы. Все дни прошли в беготне по магазинам, в поисках модных тряпок, даже Красную площадь видели мельком, пробегая по ней к ГУМу. Вспоминалась потом эта поездка со жгучим стыдом, особенно те часы, которые провел он возле женских туалетов, ожидая Лялю, которая продавала платки, связанные ею и матерью. Вернулись они из Москвы чужими людьми.
В прошлом году, летом, разругались до того, что Ляля уходила к отцу. В тот летний день он ездил в Уварово и захватил с собой жену, которой хотелось повидать родителей. Выезжая из Масловки, Славик увидел на остановке нескольких женщин с ведрами. Они собрались ехать на базар продавать вишни и не смогли сесть в переполненный автобус. Славик остановил машину возле них и крикнул;
— А ну, бабоньки, забирайтесь в такси. У меня всем места хватит.
Тогда он еще работал на бортовой.
— Дай те Бог здоровья, — благодарили его женщины. — А мы уж загорюнились. Думали, пропадут вишни, завтра–то некогда везти.
В райцентре Славик подвез их прямо к базару и стал помогать выгружать ведра. Женщины, тяжело переваливаясь через борт, спускались вниз и протягивали по рублю.
— Что вы, бабоньки — отбивался Славик, — так вы больше проездите, чем наторгуете.
Он, довольный собой, весело вскочил в кабину и включил скорость. Отъехав немного, Славик повернулся к Ляле и увидел, что она расправляет смятые рубли.
— Ты что, у женщин взяла? — вскипел Славик.
— Да, взяла! Миллионер нашелся. Меня дядя Степа подвез недавно, так он сам рубль потребовал. А этому дураку дают — не берет…
— Ты что, на себе их везла? — Славик остановил машину. Он весь кипел. — А ну вон отсюда! — вдруг заорал он.
Ляля злобно смотрела на него, но за злобой чувствовалась растерянность.
— Вылазь, кому говорю! Или выброшу!
— Хорошо! Я выйду, но ты еще попросишь, чтобы я вошла, — проговорила Ляля и выскочила из кабины.
Славик нажал на газ и полетел по улице.
Через день мать уже пилила его.
— Ты чего не собираешься за женой ехать, а? Что молчишь? Я ить у тебя спрашиваю.
— Приедет, если нужен, — хмуро отвечал Славик.
— Она ведь, кажется, не сама ушла… — Мать говорила сначала спокойно, но вдруг разозлилась. — Жена ему не хороша! Такую жену поискать еще надо. Ты что, разве ослеп совсем — не видишь, как дом с ней расцвел? Чего только в нем нет, живи да радуйся!