Тогда в Доме пионеров, спускаясь по лестнице, она воскликнула, указывая в окно:
— Гляди–ка! Вид какой!
Они остановились возле окна на лестничной площадке. Он невольно касался горячей ее руки. Владик не помнил сейчас, какой вид поразил тогда Марину. Из окна высоко стоявшего на горе здания, вероятно, далеко был виден другой берег канала с широким полем, со вспененными кустами на берегу, с дальним лесом. В то время он был поглощен ощущением горячей руки девушки, запахом ее волос. На лестнице никого не было кроме них, никто не поднимался и не спускался. Шаги в тишине раздавались бы резко. Владик быстро наклонился и с гулким сердцем клюнул губами плечо Марины возле милого бантика. Девушка не отстранилась, не смутилась: она повернула к нему голову и взглянула сквозь очки так, словно он сделал что–то удивительно милое. Тогда он быстро прижал ее к себе, неловко поцеловал в губы и зарылся лицом в волосы. Он чувствовал на груди сквозь сорочку теплое дыхание Марины.
— Хватит, — шепнула она ему в грудь и легонько провела ладонью по спине Владика.
В тот день они катались на лодке по каналу, расплескивали веслами солнце. Потом почти каждый день купались и загорали вместе. Как приятно было плыть рядом с Мариной, смотреть, как она смешно раздувает щеки, плотно сжимая губы, чтобы вода не попадала в рот! Марина любила, когда Владик брал ее на руки в реке и бежал с ней по мелководью. Вода бурлила, пенилась вокруг, ласкала. Ночами он томился, подолгу думал о Марине, вспоминал ее голос, руки, милый наклон головы и восхищенные глаза, с нетерпением ожидал утра, чтобы снова бежать на берег реки, где будет ждать его, непременно будет, она, она! А Марина в эти самые ночи спокойно, а может, и не спокойно, а с обычным своим восхищением, спала с деканом Владикова факультета, который когда–то был учеником ее отца и, будучи аспирантом, часто приходил к ним. Чем мог поразить воображение девочки этот женатый человек, сутулый, насмешливый, с пышными кучерявыми бакенбардами и такими же пышными усами, нависшими над тонкой губой? В те дни Матцев ничего не знал, не догадывался, был убежден, что и она его любит, и она с нетерпением ждет свидания…
— А вот любила ли она меня, — сказал Владик вслух, — трудно понять!
— А вы долго жили? — спросила Анюта.
— Месяц и два дня! — усмехнулся Владик.
— Да-а! Почему так?
— С любовником захватил…
— В медовый месяц?! — воскликнула Анюта.
— Да, в медовый…
Вспомнилось, как тогда влетел в комнату за забытым конспектом и онемел от ужаса, как кинулся назад, как с визгом метнулась к нему Марина, пытаясь удержать, как дрожал, суетливо одевался жалкий любовник и как нестерпимо хотелось оттаскать его за ноздревские бакенбарды!