— Как ты? — спросил Леспок.
Но кентавр смотрел в другую сторону: — Где ты?
Так вот каким оказался эффект; уши поменялись местами и теперь звуки доносились не с той стороны, где раздавались на самом деле.
— Прислушивайся к противоположной стороне, — посоветовал он жеребёнку.
Контраст обернулся.
— А, ну да, — сердито буркнул он. — Проблемы со слухом. Я должен был помнить. Ну, готовься, следующим я действительно тебя достану.
Это Леспоку понравилось ещё меньше, но пришлось вернуться в круг. Они использовали всего шесть крестов и, к сожалению, игра могла продолжаться ещё долго.
Контраст нацелил крест в грудь противника, в место прямо над сердцем. Странное ощущение, но неплохое — сердце биться не перестало. Тогда в чём смысл броска?
— Я перекрестил твоё сердце, — удовлетворённо сообщил жеребёнок. — Теперь ты будешь говорить только правду.
— Я и так всегда говорю правду, — раздражённо отозвался Леспок.
— Ты не понял. Расскажи о самом постыдном своём приключении.
— Я не обязан этого делать!
— А вот и обязан. Давай, говори.
И он обнаружил, что, и в самом деле, должен рассказать; сердце к этому просто принуждало. Вещь, в которой признаваться стыднее всего. Игра превращалась в настоящий кошмар.
— Я сидел на своём дереве, когда мимо пролетала стая гарпий, — начал он. — Это вредные создания с головой и верхней частью женщины, телом птицы и ужасным сквернословием. Им понравилось пачкать листья и ветви моего дерева своим помётом, срывать и уносить сандалеты, которым они всё равно не находили применения и просто сваливали в ближайшем буреломе. Поэтому я очень старался отогнать их, швыряясь камнями и сухими ветками. Я не ругался, потому что в этом гарпий никто переплюнуть не может. Они обожают устраивать состязания по ругательствам и серией бранных слов способны заставить покраснеть даже огра. Они просто хотели позабавиться, а я — отделаться от них.
— Затем до меня донёсся женский крик, и я увидел, что гарпии схватили нимфу в попытке утащить её с собой. Я слез с дерева и бросился ей на помощь, попутно отбиваясь от этих гадких созданий. Они так азартно меня проклинали, что листья по соседству увяли, а мои уши стали ярко-алыми. Но я всё-таки спас её, и гарпии улетели, продолжая сыпать проклятьями. «Ты пожалеешь!» — крикнула последняя, уносясь вдаль.
— Нимфа светилась счастьем и благодарностью. «Мой герой!» — всхлипывала она, обнимая меня своими нежными ручками и страстно целуя. Естественно, я вернул ей поцелуи с лихвой, и постепенно благодарность переросла в празднование, которое является отличительной чертой фавнов и нимф. Из-за только что пережитой опасности она была необыкновенно пылкой и воодушевлённой, как и я. Так что празднование получилось даже лучшим, чем всегда. Она целовала меня даже после того, как всё завершилось. Но, наконец, расслабилась, и я приготовился возвратиться на своё дерево.