Пастушья корона (Пратчетт) - страница 41

Очевидно, кто-то из ведьм выдвинул предложение, чтобы удел отошёл госпоже Увёртке — или, точнее, госпожа Увёртка выдвинула свою ученицу в качестве наследницы дома. Нянюшка сердито посмотрела на неё и вдруг резко перестала быть той ведьмой-хохотушкой, какой её знали многие.

— Летиция Увёртка — та просто делает блестящие штучки-дрючки для своих ведьмочек! — веско сказала она.

Госпожа Увёртка надменно фыркнула, но нянюшка будто и не слышала.

— Другое дело — Тиффани Болен. Да, сёстры, Тиффани Болен. Мы все видели, на что она способна. Это вам не блестящие талисманчики, это вам не книжки! Она умеет быть ведьмой до мозга костей и делать своё дело в темноте, где только плач и стоны! Она умеет быть по-настоящему. Эсме Ветровоск понимала в этом, каждой своей косточкой понимала. И Тиффани Болен понимает, так что удел — её!

Тиффани ахнула — все ведьмы повернулись к ней, по рядам побежал шепоток. Она нерешительно шагнула вперёд.

И тут раздалось отчётливое «Мяу!», и шепотки как отрезало. Эй вышла вперёд вместе с Тиффани. Воздух вдруг наполнился жужжанием — это явились пчёлы. Они вылетели из матушкиных ульев и окружили Тиффани ореолом, собрались над её головой жужжащей короной. Тиффани встала на пороге и протянула руки. И пчёлы опустились на них, приглашая её в дом.

И вот, в тот день — страшный день, когда прощались с лучшей ведьмой, какую знал мир, — споры наконец остались позади. И в глазах всего мира Тиффани стала ведьмой, к которой надо прислушиваться, за которой надо идти.

Королева эльфов восседала на алмазном троне в своём дворце, окружённая придворными, найдёнышами, потерявшимися детьми* и безымянными пресмыкающимися созданиями — словом, всяким сказочным народцем.

Сегодня она решила сверкать. Солнечные лучи, которые в этом мире никогда не гасли, падали сквозь резные каменные окна в точности под нужным углом, чтобы крохотные драгоценные камни в королевских крыльях сияли, рассыпая по тронному залу маленькие радуги при каждом её движении. Свита в зале, разодетая в кружева, бархат и перья, выглядела почти столь же великолепно, как сама Королева, — почти, но не совсем.

Взгляд Королевы скользил по залу, украдкой отмечая всё, что делают придворные. О чём это там шепчется лорд Ланкин* с лордом Горчичное Зёрнышко?

А где же лорд Душистый Горошек? Однажды, мрачно подумала Королева, она насадит его голову на шест. Она нисколько ему не доверяла, и вдобавок его чары в последнее время сделались очень сильными, почти такими же неодолимыми, как её собственные. Нет, с горечью поправила она себя, почти такими же неодолимыми, какими её собственные чары были прежде.