Тиффани перевела дух и наконец прислушалась к наставлениям Заднего Ума, который настойчиво отчитывал её за эту выходку, причём, что особенно неприятно, делал это в манере матушки Ветровоск. Всё так же тихо и незаметно она вернулась в своё тело. Тело слегка покачнулось, когда она вернула себе власть над ним, но никто не обратил внимания.
Очередь за это время сдвинулась всего на несколько дюймов, но благодаря магии остроконечной шляпы Тиффани беспрепятственно прошла вперёд, и привратник тут же впустил её. Он кинулся было объяснять, как пройти к Престону, но Тиффани только отмахнулась и уверенно зашагала в нужном направлении. За спиной у неё привратник бормотал:
— Ну надо же, а я ведь даже не сказал, где его искать. Вот это ведьма так ведьма!
Он-то знал, что в этой больнице запросто можно, уверенно шагая в нужном направлении, очутиться в подвале, где с недавних пор царили гоблины — поддерживали работу огромных нагревательных котлов и изготавливали в мастерской самые изощрённые хирургические инструменты. Однако большинство людей рано или поздно выбирались из больницы, и чем дальше — тем больше их становилось.
Престон очень обрадовался, увидев Тиффани.
— Я слышал о матушке Ветровоск, — сказал он. — Так ты теперь главная ведьма? Поздравляю. Ты этого заслуживаешь. И как, ты можешь указывать другим ведьмам, что делать?
— Нет, конечно! — рассмеялась Тиффани. — Это всё равно что гоблинов пасти. Нет, с гоблинами было бы даже легче! А у нас устроено так: я не указываю остальным, что делать, а они не мешают мне работать в поте лица — всё как я люблю.
— Ну, прямо как у меня с Игорями, — заметил Престон. — Но есть и хорошая новость: доктор Газон стареет, поэтому он повысил меня до хирурга. Обычно только Игори становятся хирургами, так что это немало значит.
Тиффани поцеловала его:
— Отличная новость! Я так горжусь тобой! Жаль только, что доктор Газон так редко отпускает тебя с работы, чтобы ты мог навестить меня. Письма — это всё-таки не совсем то. — Она запнулась. — Хотя мне ужасно нравится, как ты пишешь.
— И я люблю читать твои письма, — сказал Престон. — Я и сам хотел бы чаще бывать дома. Но мне правда ужасно нравится моя работа, Тиффани. И я нужен здесь. Каждый день. У меня дар к этому делу, и было бы преступлением его не использовать.
— Да, я знаю, — вздохнула Тиффани. — Со мной точно та же история. Когда многое умеешь, оказываешься в плену у собственных умений.
Она вдруг поняла, что каждый из них успел научиться видеть людей насквозь. Только Престон видел каждую косточку в человеке, знал эти косточки по именам, а с некоторыми даже водил дружбу, а Тиффани могла заглянуть в чужую голову и узнать, что там творится.