И Тиффани Болен проснулась. За окном было темно, сердце бешено колотилось, холодно было до дрожи. Тиффани посмотрела в окно: что её разбудило? Где она нужна?
Она села на кровати и устало потянулась за одеждой.
В пещере Нак-мак-Фиглей высоко в холмах царила обычная кутерьма и гремели песни. Жилище Фиглей во многом напоминает улей, только мёда в нём не сыщешь, зато мечи пикстов будут пострашнее пчелиных жал. Но если находится повод для праздника — а Фигли повод всегда найдут, — то весь подземный дом гуляет на полную катушку и веселье не утихает очень долго.
Однако вскоре после полуночи пирушку прервало появление Громазда Йана — он стоял на часах снаружи[37] и ворвался в пещеру, весь мокрый от проливного дождя, бушевавшего над холмами.
Громазд Йан без церемоний пнул шлем вождя, Большого Человека клана, и заорал:
— Эльфы поблизь! Нюхом чую!
И тут же из всех щелей хлынули сотни Фиглей, готовых сразиться с заклятым врагом. Они потрясали клейморами и мечами и вопили боевые кличи:
— Ах, тудыть твои траккансы!
— Нак-мак-Фигли не сдаются!
— Лесом топсай, морок шмякнутый!
— Ща кыкс наподдам!
— Долой королька! Долой кральку! Нас ужо не окрутнёшь!
Что-что, а стоять на ушах Фигли умеют: каждый стремился первым ринуться в битву, поэтому они толкались и пихались, путались друг у друга под ногами, и каждый маленький воин орал свой боевой клич, причём был готов отстаивать его в драке как собственную собственность.
— Скока эльфей? — спросил Явор Заядло, поддёргивая поправить спог.
Повисла пауза.
— Один, — наконец признался Громазд Йан.
— Зуб дашь? — переспросил Явор.
Его сыновья и братья уже ринулись к выходу из пещеры, огибая вождя. Ай-ай-ай, как неловко вышло. Весь клан, в порыве геройства и пьяном угаре, рванул навстречу врагу, а врага, считай, и нет. Конечно, у них давно кулаки чесались, но у Фиглей вечно что-нибудь да чешется, особенно в области спога.
Многочисленные пиксты высыпали на мокрые склоны, разыскивая противника. Громазд Иан тем временем повёл Явора к пруду на вершине холма. Буря уже прошла, и поверхность пруда маслянисто блестела в свете звёзд. Там-то, наполовину в воде, и лежал изувеченный, стонущий эльф.
Других эльфов и впрямь поблизости не наблюдалось. Фигли озадаченно молчали, но их мысли, казалось, можно было услышать: всего один эльф? Фиглей хлебом не корми, дай подраться с эльфами, но… один-одинёшенек? Да как такое может быть?!
— Ах, раскудрыть, давно ж нам не приходило хорошенько подракаться, — пожаловался Явор Заядло и ненадолго сделался очень мрачным и серьёзным — для Фигля, разумеется.