– Пожалуйста, – чуть слышно промолвила Марина. От боли в результате удара кружилась голова, немного подташнивало. – Пожалуйста… скажите ему… не трогайте ее… не трогайте сестру! делайте это со мной…
– Конечно, конечно, – проквакал Сапог, прыгая на одной ноге и пытаясь стянуть с себя грязные джинсы. – Конечно, дорогуша…
Когда он плюхнулся на матрас, пьяно засмеявшись, она зарыдала.
* * *
Разлепив глаза, Данилыч долго не мог сообразить, почему его окружает такая пронизывающе-ледяная тьма. Невыносимо трещала голова, казалось, в черепную коробку запустили голодных раков, которые, тихо шурша жестким хитином и шевеля усиками, медленно пожирали его утомленный мозг, отщипывая клешнями кусочек за кусочком.
«Нина».
Мысль возникла ниоткуда, словно молния рассекла внезапно почерневшее небо. Данилыч сел, осовело таращась по сторонам.
Его сын, Леонид… Бочка…
Пожилой мужчина резко дернулся, как если бы коснулся оголенного провода.
– Нет, – пробормотал он, с трудом поднимаясь. – Нет! Это все не по-настоящему!
Теперь он вспомнил все.
«Забирай ее. Наконец-то вы вместе».
Слова собственного сына, в исступлении размахивающего мертвой головой Нины, были похожи на толченое стекло, которое вместе с кипящим маслом вливали ему в уши.
«Жри свою шлюху…»
Данилыч поднял вверх руку, отыскивая лампочку в потолке. Наконец его заскорузлые пальцы наткнулись на замотанный изолентой провод с патроном. От самой лампочки остались жалкие огрызки. Видать, Леонид специально разбил, чтобы оставить его в темноте…
«Никакой он мне не Леонид и не сын, – с холодной яростью подумал Данилыч. – Он Сапог. Грязный, вонючий, дырявый Сапог. И я задушу тебя своими руками, мразь».
Пошарив по карманам, в штанах он обнаружил мобильник. Фонарик на телефоне давно не работал, и Данилычу пришлось довольствоваться блеклым мерцанием экрана допотопного «Сименса».
Добравшись до ступенек, он толкнул дверь и не особенно удивился, когда она не поддалась. Снаружи тихо лязгнул замок, и Данилыч угрюмо кивнул – он и так уже понял, что заперт.
Заперт в подвале вместе с отрубленной головой.
Только чьей?!
«Нина?!»
Данилыч глубоко вздохнул, с содроганием вспоминая безумное лицо сына, держащего прямо перед ним мумифицированную голову, покачивающуюся на растрепанных волосах.
Свет был настолько скуден, что Данилычу пришлось встать на четвереньки, чтобы хоть как-то разглядеть пол. Медленно, сантиметр за сантиметром он упорно полз по подвалу, тщательно освещая каждый уголок. Глубоко в душе он отдавал себе отчет, что не хотел бы испытать вновь то потрясение, когда Сапог, словно ужасный фокусник, вытащил из бочки высохшую голову. Но и сидеть сложа руки он не желал. Он не успокоится, пока не узнает… пока не узнает, кто это.