Лицо Сапога окаменело. Он убрал ногу с колена и медленно, не спеша поднялся.
– Почему мы в этом гадюшнике? – продолжал Данилыч. – Этот раздолбай Леха… тебе нужно начинать жизнь с нового листа, Леня! А ты… Сапог! Какой ты, на хер, Сапог?! У тебя ведь есть имя, Леонид!
Уголовник хмыкнул и молча выставил казак, задрав вверх облезло-поцарапанный носок.
– Я ненавижу пендосов, но ковбойская тема рулит, – пояснил он с усмешкой. – Настоящие крутые парни – эти ковбои. Вот и кликуха у меня такая. И вообще, времена меняются, батя. Так что не делай круглые глаза. Если вдруг услышишь что-то такое, что не ожидал услышать.
– Ты стал чужим, – прошептал отец. Побуждаемый эмоциональным порывом, он распахнул свои корявые руки в стороны, намереваясь заключить в объятия сына. Помедлив, словно все еще сомневаясь, Сапог шагнул навстречу отцу, и они обнялись.
– Я так ждал тебя, – все так же тихо произнес Данилыч, крепко прижимая к себе сына. – После того, как пропала Нина… У меня никого, кроме тебя, не осталось.
– Что ж. Я тоже рад, что ты жив-здоров. Только обо мне ты вспомнил тогда, когда твоя подруга свинтила черт-те куда.
Данилыч резко отстранился от сына, словно от него полыхнуло нестерпимым жаром:
– Не говори так. Мы любили друг друга. И она… – Он замешкался, словно растеряв весь словарный запас и не зная, как продолжить фразу.
– Что «она»? – чеканя каждую букву, спросил Сапог.
Данилыч сглотнул ком, залепивший глотку:
– Она и тебя любила, Леня. Как свое собственное дитя.
Обветренные губы молодого человека изогнулись в кривой усмешке.
– Меня любила мать. Она уже давно в могиле. А твоя Нина, то есть моя мачеха, просто исчезла. Может, свалила с каким-нибудь хахалем, куда-нить в Новосибирск. Рога тебе наставила, а ты тут сидишь, ждешь неизвестно чего…
Данилыч собрался что-то возразить, но наверху послышалась возня – Леха, осторожно переставляя ноги по ступенькам, спускался с обогревателем вниз, и пожилой человек лишь плотно сжал губы. Он неверяще рассматривал сына, который едва ли не усмехался ему прямо в лицо.
«Где? Как, почему? Что я упустил?» – подбитой птицей металась у Данилыча рваная мысль.
– Че, дрова еще не принесли? – послышался голос Лехи, и Данилыч, выйдя в гараж, направился к высившейся в углу поленнице.
«Зря я приехал сюда, – мелькнуло у него в мозгу, пока руки складывали задубевшие дрова, покрытые примерзшими опилками. – Нужно было дать ему оклематься с приятелями. Он на меня аж волком смотрит».
– Пробки не выбьет? – спросил тем временем Сапог, глядя, как Леха подключает обогреватель.