– Где ты, Сашок? – пробормотала Марина, тревожно оглядываясь по сторонам.
Взор остановился на поленьях и прислоненному к стене предмету.
«Нет. Сначала я закончу с тем, что наверху. Он захочет узнать, почему я так долго… Потом найду Сашу, и мы уйдем отсюда. Она наверняка в гараже».
Медленно передвигая ноги, девочка приблизилась к предмету у стены. Несколько секунд она молча разглядывала его, затем мягко опустила руку на прохладную рукоять топора, гладкую и отшлифованную от долгого использования.
* * *
Время напоминало мед из разбившейся банки, неспешно капающий густой янтарно-прозрачной массой. Керосин отчаянно напрягал слух, в тщетной надежде услышать шум подъезжающей машины, но кроме морозного ветра с его заунывно-скучной песней никаких посторонних звуков снаружи не доносилось.
Он приподнял край куртки, глядя на белое, как снег, лицо девочки. Губы ребенка налились лиловым цветом, скулы заострились.
– Не бойся, – прошептал он, погладив Сашу по спутанным волосам. – Может, не так все и плохо. А вдруг тебя заберут в богатую семью? И ты заживешь как королева! Что тебя здесь ждало? Ты все равно через пять-шесть лет пошла бы на трассу! Торговать своим передком!
Бредовое карканье наркомана прервало мерное тарахтенье двигателя, и он застыл с вытянутой физиономией, став похожим на оголодавшую псину, которая учуяла запах съестного в местной помойке. Керосин торопливо пополз к воротам и, прилагая последние усилия, выдвинул стальной засов. Железные двери, надсадно заскрипев, медленно отворились наружу.
– Пайк, – не веря своему счастью, пробормотал Керосин.
Возле гаража остановилась забрызганная свежей грязью «Газель». Несмотря на слякотные разводы, на кузове автомобиля можно было разобрать неуклюжую картинку в виде пухлого пончика в мексиканском сомбреро. Пончик таинственно подмигивал, из его рта курилось облачко с недвусмысленным призывом:
«Догони меня и съешь! Если сможешь!»
Ниже ярко-оранжевым выведено:
– Дон-Пончо, – сипло повторил Керосин, выползая наружу. – Я очень рад тебя видеть, Дон-Пончо!
Со стороны водителя открылась дверь, выпуская на снег крупного мужчину лет сорока. Незнакомец был облачен в вытертую до белизны мотоциклетную куртку с вытесненной на спине медвежьей мордой, на голове черная вязаная шапочка, в ушах зияли громадные «туннели» из хирургической стали. Ни слова не говоря, здоровяк, хрустя снегом, направился к кузову и принялся греметь замками дверей.
Керосин перевел завороженный взгляд на пассажира, вышедшего из машины. В какой-то безумный миг ему почудилось, что глюки возобновились, хотя никаких предпосылок к этому не было и не могло быть – тяга от дозы давно закончилась, теперь его попросту кумарило. Он потер глаза и, часто моргая, вновь уставился на приземистого розового зайца. В прорези, обрамленной свалявшейся шерстью, виднелось худощавое лицо с темно-синими пронзительными глазами. Громадные засаленные уши свисали на плечи, словно раскисшие мочалки. Зачем Пайку влезать в этот убожеский костюм?!