– А мы как раз за вами послали, господин инквизитор, – произнёс охранник, как только меня увидел. – Всех сразу же выгнали из помещения, так что, если хотите, можете идти. Она там лежит...
Лицо человека, который произносил эти слова, было серым, как пепел, а глаза ошалелыми и расширенными от страха.
– Вы уже знаете, кто она... кем была...?
Вместо ответа он вздрогнул, а потом покачал головой.
– Может, по платью её кто узнает, иначе вряд ли получится.
Однако даже внешний вид охранника и эти слова не подготовили меня к зрелищу, которое ожидало меня внутри.
– Матерь Божья! – Совершенно непроизвольно вырвалось у меня, когда я увидел, что находится в комнате.
Третья жертва была разделана настолько тщательно, что на полу я не заметил куска тела большего, чем тушка цыплёнка. В целости сохранилась только голова (из чего легко можно было понять, что останки принадлежат человеку), но мучитель снова содрал кожу с лица. Охранник упомянул, что девушку можно будет опознать по одежде, и это потому, что невредимое платье висело на вбитом в стену гвозде. А значит, мучитель сначала велел девушке раздеться, или, возможно, она разделась по собственной воле. Но что же в таком случае стало с бельём? С обувью?
Мне пришлось преодолеть отвращение и тщательнее присмотреться к останкам. Может, Мясник оставил что-то после себя? Хотя бы клочок одежды? Украшение? И когда я рассматривал пол и разбросанное по нему человеческое мясо (ибо ведь это тяжело даже назвать трупом), меня вдруг поразила одна вещь: девушка осталась без волос! Палач сорвал кожу не только с лица, но и с черепа, прихватив с собой что-то наподобие маски, соединённой с волосяным шлемом. Зачем ему это было нужно? Эта чудовищная реликвия должна была представлять собой трофей, которым он будет любоваться одинокими долгими вечерами? А может, он очистит и препарирует кожу, чтобы иметь возможность надевать на свою голову лицо этой девушки, и самому перед зеркалом притворяться, что он женщина? Трудно было человеку столь прямолинейному и простодушному как я ответить на подобные вопросы, касающиеся настолько больного, погруженного во мрак разума.
Я с облегчением вышел на улицу и увидел приближающегося быстрым шагом Легхорна. Он выглядел не выспавшимся, мрачным, я также заметил, что он одевался в спешке, поскольку его наряд я не назвал бы тщательно подобранным. Достаточно сказать, что вместо сапог у него на ногах были мягкие тапочки с загнутыми носами, которые, может, подходили для ходьбы по дворцовым полам, но не по городским улицам.
– Лучше не ходите туда, – посоветовал я дворянину, когда тот подошёл ко мне.