Молодой человек тем временем разрывал тишину яростной музыкой, словно скорбел сам, так искренне и неистово. Лида не знала, что он играет, но почувствовала, как по спине побежали мурашки.
– Апассионата, – прошептала Диана.
– Что? – не поняла Лида.
– Это Бетховен, Апассионата, – чуть повысив голос, пояснила та и подняла руку, призывая сестру замолчать.
Молодой человек терзал инструмент, и звуки, которые издавало старое пианино, больше походили на плач раненого сердца. Страсть, страдание, ярость, боль. Руки порхали над клавишами, и Лиде казалось, что он их даже не касается.
– Алексей, – вдруг прошептала Диана.
– Что? Ты его знаешь? – горячо зашептала Лида в ответ. Кто бы ни был этот человек, но ей, совершенно несведущей в музыке, он показался гением.
Диана ничего не ответила. Обе сестры, замерев, слушали музыку. А та обрушивалась водопадами, поднималась легким облаком, окутывала туманом, сверкала молнией. Внутри поднимались волны, сливающиеся с музыкой, грудь сжимало странное чувство, а слезы лились помимо воли. К концу исполнения наступил катарсис – рыдающие Диана и Лида попрощались с Матвеевной, и гроб увезли на кремацию.
В зале наступила тишина. Молодой человек обернулся, и Диана увидела, что не ошиблась. Это был действительно Алексей. Гений, играющий в переходе и подрабатывающий на похоронах. Было в этом нечто гротескное. Он плохо выглядел, словно опять пил всю ночь. Диане казалось, что он сейчас откроет рот, чтобы попросить чаевых, и этим все испортит. Но тот, глядя в упор на Диану, сказал только:
– Мои соболезнования.
Он кивнул и встал из-за инструмента, пошатнувшись.
– Вы пьяны, – скривились Диана.
– Се ля ви, – пожал плечами Алексей и направился к выходу.
– Он гений, да? – вопросительно прошептала Лида, когда за Алексеем закрылась дверь.
– Да, – кивнула Диана, – а еще он алкоголик.
Обе сестры замолчали, думая о несправедливости бытия. В дверь заглянул представитель агентства.
– Не хочу вас беспокоить, но там прибыли следующие клиенты, – деловито, словно речь шла о салоне автомобилей, сообщил он.
– Помнишь, ты говорила про «Морозко» и хорошие дела? – Лида в упор посмотрела на сестру.
– Да, – кивнула Диана.
– Мне кажется, что если ты его спасешь, то сделаешь миру большое одолжение.
Распрощавшись с сестрой и договорившись созвониться с ней, остаток дня Диана прошаталась по городу в поисках душевного равновесия. Не нашла. Все сводило с ума и бесило. Люди, жара, наглые машины, кричащие дети, улыбающиеся влюбленные парочки. Идея о совершении хороших дел, подкинутая Лидой и вначале показавшаяся довольно неплохой, тускнела на глазах. Ну что она, как юный пионер или героиня дурацкой сказки, будет караулить бабушек возле переходов и спасать их? Или же этого Алексея. Во-первых, невозможно спасти того, кто не хочет быть спасенным, а во-вторых, как это все будет выглядеть? Она явится в его гадюшник, отодвинет в сторону жену, объяснит ей, что та, стерва, лишила мир таланта, возьмет Алексея за руку и поведет в светлое будущее? Бред, да и только.