– Даст Бог – нам не придется воевать. Но готовы будьте ко всему.
– Удачи нам! – подвел итог Шарль. И мы выпрыгнули из машины. Рядом десантировались мама, тётка и теткино семейство.
Первое, что привлекло мое внимание – была толпа. Человек так на двести. Минимум.
Я закатила глаза. Ага, а говорят, что очереди в три вилюшки остались в социализме. И сейчас такого нет!
– Мам, вы идите облизывать кости, а мы с Глебом вас тут подождем, – решила я и бросила взгляд на трех остальных телохранителей. Ребята помрачнели. Поняли, значит. Но не откажутся. Все равно оборотням и в церковь можно, и святая вода им – по фиг. Животное – оно и есть животное. В нем ничего страшного нет. И в человеке – тоже. Оборотней можно убить серебром, только вот кто их в такой толпе проверять будет? На аргентосовеместимость?
– Юля! Неужели ты с нами не пойдешь!? – возмутилась теть Тома.
Я фыркнула.
– Теть Том, а оно мне надо?
– Оно всем надо.
– Тогда точно не пойду. Мне и без стадного инстинкта хорошо живется. И вообще, там толкаться – опсихеешь!
– Юля! – рявкнула мама, грозя мне пальцем. Я скорчила покаянную рожицу.
– Извини, мам. Перейдешь из физически – в психически больные.
– Да туда люди идут, чтобы вылечиться! – вознегодовала теть Тома.
Я фыркнула.
– Теть Том, сколько к нам этих костяков привозили…
– И что?
– Да и таки шо!? А то, шо, как говорят в Одессе, таки кто болел, тот таки и чихает!
– Глупости говоришь! Люди излечиваются!
– От инфекций – антибиотики, от поноса – активированный уголь, от нервных болезней – клизма. А в остальном мне по фиг, что сюда привезут. Скелет ли святого, тушку ли человека-паука. На второе я бы еще сходила посмотреть, а старых костей и у нас в анатомичке до хвоста. Еще не факт, что это – святые кости. Ты знаешь, что если бы все щепки и гвозди от креста, на котором был распят Христос собрать воедино – аккурат бы на пару тысяч Христов хватило бы!
– Не богохульствуй, чадо, – тихо подкрался кто-то.
Я развернулась.
Ох, мать-перемать! Отец Павел со своими тускло-зелеными гляделками, ролексом, маникюром и педикюром!
От сколько не виделись, а радоваться и обниматься не тянет!
– Чего надо? – грубо спросила я.
– Как невежливо, Юля. Разве я себе позволял что-либо подобное?
Я не устыдилась, но решила не скандалить в присутствии матери. Да и теть Тома, которая сложила лапки и пропела «Благословите, батюшка» поругаться всласть не дала бы. А ругаться придется.
Наверняка.
Я поглядела на Глеба. На Шарля.
– Мне надо поговорить с этим человеком. Вопросы?
– Где? Надолго?
– Если хотите, мы поговорим даже в вашей машине, – успокоил его отец Павел. – И недолго. Пола-гаю, десяти минут нам хватит.