Вот, собственно, все, кто обитал под этим кровом. Не такая уж большая семья – в Берлине можно найти и побольше.
Оскар покосился на друзей. Несмотря на то что они уже могли бы считаться молодыми людьми, в отличие от него, им пришлось только сейчас начинать учиться читать и писать. На улице обучают совсем другим вещам. Однако им разрешалось присутствовать на занятиях по латыни, если, конечно, у них имелось желание проникнуть в тайны этого нелегкого языка. И как они умудряются делать такой заинтересованный вид? Неужели только ради того, чтобы угодить своему работодателю?
Но спорить с Гумбольдтом по этому поводу было бессмысленно. Все равно, что тушить огонь нефтью. Эта мысль заставила Оскара улыбнуться. Наверное, немножко огня сейчас не помешало бы, чтобы прогнать холод, от которого коченеют руки и ноги. Юноша как раз собирался продолжить записывать под диктовку строгого наставника, когда с кончика его пера сорвалась капля чернил и шлепнулась на бумагу. Вязкая жидкость потекла по наклонной плоскости парты. Оскар молниеносно отодвинулся, чтобы струйка чернил не угодила на брюки, и при этом толкнул Шарлотту. Раздался грохот – на пол свалилась чернильница, расплескав все свое содержимое по дубовому паркету.
– Нельзя ли поаккуратнее! – Шарлотта вскочила, в ужасе уставившись на свое платье. – Посмотри, что ты натворил! Я же хотела надеть его сегодня вечером!
Тут же над ними вырос Гумбольдт, грозно сверкнув глазами.
– Что тут происходит?
– Мне очень жаль, – растерянно пробормотал Оскар. – Я… я задумался. Мне было холодно, и я перестал следить за своей ручкой.
Гумбольдт, взглянув на чернильную лужу на полу, поджал губы.
– Принеси тряпку и убери это безобразие. Шарлотта, ступай к Элизе. Она знает, что делать. В остальном не вижу никаких причин для смеха. Я хочу, чтобы вы просклоняли слово «домина» – «госпожа» – в единственном и множественном числе. И поживее!
Оскар принес ведро, тряпку и принялся оттирать чернила.
– Неужели необходимо заучивать все эти склонения? – недовольно ворчал он. – Кажется, сегодня Сочельник, все готовятся к Рождеству. Везде праздничное настроение, кроме нашего дома. А ведь столько всякого еще нужно сделать! – быстро добавил Оскар, заметив складку, появившуюся между бровями ученого.
– Сочельник – не повод для безделья, – ответил Гумбольдт. – По крайней мере, первая половина этого дня ничем не отличается от всех остальных. Не только вам приходится сегодня работать. На праздники я ничего вам не задаю, но сегодня мы занимаемся до полудня. Обсуждение закончено.