Я перечитывала эту записку бессчетное количество раз, а не два раза, как Фатима. Под конец Амброуз выводил слова с усилием; рука его не слушалась, потому что яд делал свое дело. Я перечитывала записку в поезде, когда ехала из Солтена; доставала ее и всматривалась в неровные строчки, пока ждала в Гемптон-Ли.
Я перечитывала записку, держа у груди собственного ребенка, краем глаза видя розовый, как бутончик, ротик Фрейи, ощущая кожей ее влажное, мягкое, как паутинка, дыхание. И для меня вариантов прочтения не существует. Отец спасал дочь, умолял жить дальше так, чтобы жертва не оказалась напрасной.
Почти десять. Мы постоянно делали остановки. И наконец-то добрались до мельницы. Пришлось долго ждать поезда, пришлось наблюдать, как разговляется Фатима, – зная, что ее душа рвется к родным.
Очередная задержка происходит в Солтене. Звоним Рику, ждем, пока он отвезет предыдущего клиента. Наконец садимся в такси. Фрейя посасывает свои пухлые пальчики, Тея грызет окровавленную кутикулу, Фатима села на переднее сиденье и с ненавистью смотрит в ночь.
Знаю, Фатима и Тея обе сейчас бредут тем же кругом ада, который целый день я полировала своими пятками. Если все правда насчет Кейт – что нам делать? Чем это нам грозит?
Разумеется, потерей работы. Скверно само по себе. Но этим не ограничится. Надо готовиться к тюремному сроку. У меня отнимут Фрейю, у Фатимы – Надию и Самира. Если Кейт действительно убила отца, кто в здравом уме поверит, будто мы не понимали, что делаем?
Пытаюсь представить: вот я в тюремной комнате для свиданий. Оуэн, брезгливо поджавший губы. Испуганные, не узнающие меня глазенки Фрейи.
Тут воображение отказывает – сведения о тюремном распорядке я до сих пор черпала из сериала «Оранжевый – хит сезона». Не могу смириться с мыслью, что скоро у меня появится собственный опыт. Нет, со мной – с нами – такого не случится.
Рик проезжает по проселку, сколько может. Лишь когда колеса начинают пробуксовывать в мокром песке, мы вылезаем из такси, а Рик разворачивается и возвращается на шоссе. С усилием переставляя ноги, бредем к мельнице.
Учащенное сердцебиение стало для меня нормой. Окна мельницы темны – похоже, электричества до сих пор нет. Впрочем, в окне верхнего этажа что-то слабо мерцает. Явно не электрическая лампочка – от нее бы был целый поток света. Наверняка Кейт принесла к себе в комнату масляную лампу, и язычок пламени пляшет, волнуемый тем же сквозняком, который играет шторами.
Ловлю себя на том, что задержала дыхание, готовясь увидеть затопленные мостки. Но нет, прилив только через пару часов, по мосткам идти пока безопасно. Лица Фатимы и Теи выражают одно и то же: если не справимся до прилива, застрянем у Кейт на всю ночь.