Полковник бросил на нее еще один взгляд.
– Это видно по тому, как вы одеты.
Ева посмотрела на свою одежду.
– Я из Бостона, – неохотно призналась она. – Но моя мать была из Англии, из Челтенхэма.
Она достала из сумочки сигарету.
– У вас есть спички, полковник Рак?
Он порылся во внутреннем кармане пиджака, вынул коробок спичек и дал ей прикурить. Прикуривая, девушка прикрыла пламя рукой. Табачный дым замерцал на рассветном солнце.
– Вы не очень-то разговорчивы, – заметила Ева.
– Да, – согласился Рак.
Она села и положила ногу на ногу. Рак вернулся было к своим яйцам-пашот, но они вдруг приобрели неаппетитный вид. Он заерзал на стуле и отпил чаю из стоящей на столе чашки, хотя тот уже полностью остыл. С нацистами он мог справиться, но женщины – это особая разновидность существ. Полковник подумал, что бы сказать, но все хоть сколько-нибудь осмысленные замечания на время вылетели у него из головы. В конце концов он удовольствовался вопросом:
– Как вы здесь устроились?
– Хорошо, – ответила она. – По ночам бывает холодновато, но постельное белье чистое. Они сделали все, чтобы нам тут было удобно, хотя я не вполне понимаю, ради чего.
– В самом деле?
– Зачем вы пьете холодный чай?
Рак взглянул на свою чашку. На дворе подмораживало, и в кухне фермерского дома, несмотря на заливающий ее яркий солнечный свет, было лишь ненамного теплее. Над его чашкой не поднимался пар. Вы весьма наблюдательны, мисс Миллер.
– Разве это не в обычае у американцев – брать напитки, которые традиционно подают горячими, и пить их холодными?
Эти слова вызвали у стенографистки улыбку, которая полностью преобразила ее лицо. Она казалась олицетворением утонченности и стиля, но в глубинах зеленых глаз таилось что-то еще. Что-то действующее ему на нервы. Полковник отхлебнул еще чаю.
Через некоторое время она заговорила вновь:
– Когда меня отправляли сюда, мне было сказано, чтобы я не задавала никаких вопросов относительно… того, что мы будем делать. Мне рассказали и о вас, дав понять, что не следует обременять вас своим любопытством.
– Вот и не обременяйте.
Ева кивнула:
– Хорошо. Кажется, следующая беседа должна начаться через час.
Она вышла. Рак посмотрел по сторонам – без нее кухня выглядела намного скучнее.
Полковник пересек двор и вошел в сарай, где его уже ждал Шнайдер. Он нарочно заставил доктора ждать, к тому же еще и приказал своим людям привязать его к стулу так, чтобы тот испытывал максимальное неудобство. Не потому, что ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как нацист мучается, а затем, чтобы тот немного разоткровенничался хотя бы из желания поскорее вернуться в свою камеру.