У меня не нашлось сло́ва для Нины. Я слово и не искала. У меня ж такое слово найтись и не могло.
Я сказала, чтоб отойти от Нины:
— Ой, мне ж…
И я взялась носить стаканы и подобное Катерине на полку.
Когда я пошла до Якова, обед уже кончился. Я сказала Нине, что на одну секундочку и чтоб она меня подменила, и пошла.
Я громко постучала, хоть было заметно, что двери коморы и так открытые.
Яков гаркнул:
— Заходь!
Я зашла и остановилась. Яков на меня даже не повернулся, сидел своей спиной до меня и сидел.
Я поздоровалась. Яков и сейчас не повернулся, а спросил у меня, что надо.
А я уже увидела, что тарелки с моего подноса одна в другой на полу в углу, газетой прикрытые. А стаканов нету. Наверно, разбились, когда я шваркала. А было ж два стакана с компотом. А тарелки, получается, не разбились. И поднос стену подпирает, грязная задница наружу светит, как пюре на подносе налипло, так и есть.
Я сказала Якову:
— Вы тарелки, пожалуйста, дайте… И поднос тоже.
Яков на табуретке подсунулся до угла, не встал с своего места, так и нагрузил мой поднос и пихнул по полу до меня. Конечно, поднос не коньки, до нужного не доехал.
Я себе стою.
Яков себе сидит.
Я себе молчу.
Яков молчит тоже.
Я сама себе считаю: и раз и два и три и четыре и пять и…
Когда мы первый раз были в гостях у Клары Семеновны, я взялась наливать чай с чайника в чашки. Я сильно-сильно волновалась. И получилось, что я кипятком попала на стол. Конечно, я начала стирать с скатерти кипяток своей рукой. Мне руку у всех на глазах зажгло.
Клара Семеновна потянула меня под холодный кран и сказала, чтоб я считала в голос: и раз и два и три и четыре и пять и… — пока рука не возьмет и не потухнет. Я считала. Счет помог мне хорошо.
А сейчас мне помогло плохо. Наверно, потому, что мне зажгло не руку, а голову. И считала я сама себе, а не в голос.
Я досчитала до целых шестьдесят. Дальше я уже не могла терпеть.
— Вы, Яков, себя передо мной кем выставляете? Вы думаете, что я должна все ваши выбрыки хвалить? Не буду я!
Я криком кричала. Не хотела, а кричала.
А Яков сказал ровнюсенько-ровнюсенько:
— Будешь.
А потом ровнюсенько тоже:
— Поднос подними.
Я ступила сколько-то шагов вперед и подняла поднос. А потом вроде меня кто закопал в землю. Хочу сдвинуться и не могу. Хочу не смотреть на Якова, а не могу.
Яков как засмеется, аж нога его ненормальная дрыгнулась.
— Ой, Изергиль! Я ж с тобой сделал шутку! Смешно ж? А ты сразу купилася! Купилася?
Конечно, я хотела опять шваркнуть поднос. А, видно, в эту самую секундочку мой счет дошел до нужного, хоть я уже и не считала, и ничего.