Я не обиделась на глаза Александра Ивановича. На глаза обижаться никогда не надо.
Надо понимать.
А Снегурка сидела в платье с ватой — на рукавах, на шее и на подоле тоже. Вата была вся-вся-вся в клею. Первое — для липкости, второе — для блескучести. А на блескучести — налеплены узором тоже блескучие камушки.
Я подумала, что липкость может быть с всего на свете и для всего тоже.
Да.
Про Деда Мороза.
Дед Мороз был молодой для Деда Мороза, а Снегурка для Снегурки была трошки пристаркуватая. Допустим, лучше б было поменяться. А люди ж не могут, люди ж уже получились муж и жена.
А Снегурка — другая подруга Катерины, не которой Катерина продукты с буфета выносила. Наверно, и этой вынесет тоже. Этой — получается, отблагодарит за весь-весь коллектив, а той же выносила за свое.
Я стояла, у меня работа. Другие все-все сидели. Для которые другие, уже настал утренник.
При мне тоже было выпито и хлебом с маслом с колбасой закусано.
Потом Катерина своей спиной меня спросила:
— Мария, ты тут?
Я сказала, что тут.
Катерина опять спиной:
— Ты иди! Скажи, я уже скоро.
А я сказала, что скажу, Катерина Сидоровна.
Катерина — она ж Сидоровна. Я так и сказала, потому что настал мой смех. А смех — потому что смешно, если человек в воротнике, как Лолита Торрес, а сама Сидоровна. Фамилия Катерины — Клименко. Конечно, это не смешно.
Да.
Я думала, Александр Иванович на мой голос хоть на одну секундочку отлипнет от Катерины. Не отлипнул.
Пускай.
Я пришла назад в буфет.
Степан Федорович меня спросил:
— Ну шо там? Чай пьють, закусюють?
Я сказала правду, что закусюють, что все-все людям вкусно.
Я еще эти слова говорила, а в двери уже вбежала Катерина.
— Шо ж вы тут сидите! Щас надо нести подарки! Еще ж у мешок поки́дать, все наладить… Ой!..
Я подумала, что Катерине можно было б не своим голосом не кричать, а обратиться к людям спокойно.
Детки пришли на утренник Нового года. И родители пришли тоже. Было много, человек под сто было — если считать деток и других. Конечно, родители — это матери. Отцы ж у детей военные, отцы на постах, а которые не на постах, те находятся у себя дома, отдыхают. А мать всегда своего ребенка отведет, хоть что.
Норинская тоже пришла одетая-одетая. Пускай.
Норинская тогда уже мне стала как пример в борьбе за свое счастье. Конечно, я про Норинскую понимала и такое, что не будет мне примером, а так — она мой пример.
Надежда тоже пришла. Надежда — кроль. И эта правда пробила себе в Надежде свою дорогу. Первое. Платье у Надежды было серое. Потом. На плечи Надежда набросила дырчатый платок, тоже серый-серый.