Детки закричали:
— Ура!
Конечно, матери закричали тоже.
Александр Иванович отдал бубен Морозу и начал хлопать.
Александр Иванович делал, как на фестивале мировой молодежи хлопали детки всяких народов. Я видела в газете. И в кинотеатре в киножурнале перед картиной видела. Руки поднимают наверх и хлопают, а сами поворачиваются туда-сюда. И надо сильно смеяться. Александр Иванович тоже хлопал и смеялся.
Многие с деток и матерей это переняли у Александра Ивановича.
Надежда тоже переняла. И пошла Надежда на Александра Ивановича. Пошла-пошла и стала перед. Александр Иванович хотел и дальше поворачиваться, а Надежда его, считай, обкружила. Александр Иванович не потерялся и начал хлопать Надежде в самое лицо. Хлопал и смеялся. Надежда смеялась тоже. Тут Александр Иванович своими руками взял руки Надежды и пустил наниз. И получились руки у Надежды по швам вместе с руками Александра Ивановича.
А глаза ж у Надежды по швам не получились.
Да.
Надежда б Александра Ивановича своими глазами съела. А Александр Иванович Надежду — нет.
Я смотрела и все-все видела про Надежду и про Александра Ивановича.
Пролетят, как желтые листы,
Длинной чередой года.
А любовь мою не вспомнишь ты —
Никогда и никогда.
Жизненная песня.
Ага.
— Мария, вы б лучше проследили за детьми на вешалке. Там сейчас будет безобразие!
Это раздалась Норинская. Я услышала в словах себе замечание про что смотрю не куда надо. Конечно, Норинская стояла близко от меня и все-все видела тоже. А сейчас раздала мне команду.
Пускай.
Я мотнула головой и пошла себе с зала, за последними детками и матерями.
На вешалке было безобразие. Некоторые хлопцы кидались шапками и кричали, а некоторые девчата бегали и кричали тоже. Конечно, матери хотели навести порядок.
Потом я пошла в буфет. С наших был только Степан Федорович. С не наших был Мороз, только как человек.
Степан Федорович и Мороз сидели за столом в зале и пили чай. Перед двумя в глубокой тарелке до самых краев лежали конфеты. Получилось, как обещал Степан Федорович про что люди всегда обязательно не приходят.
— Садися до нас! От — чай с конфетами!
Степан Федорович показал своей рукой на тарелку.
Я сказала, что спасибо, а за стол не села. По правде, я б, может, покушала конфет. А в эту секундочку я увидела, что Мороз взял с пола бутылку водки и налил в чай Степану Федоровичу и себе тоже. Я всегда не люблю выпивающих, и в праздник тоже не люблю. Дома — пожалуйста, сядь с своей семьей, покушай, выпей. А так — нет, не люблю. Допустим, про Александра Ивановича я тоже знала, что Александр Иванович выпивающий. Так у Александра Ивановича ж семьи сейчас дома не было. Катерина — это ж не семья. И Надежда тоже. И кто там у него в городе тоже — не семья.