Вот их картина дел.
Уборщик мнил тогда, что нет ни в чем препятства,
И только лишь взойти хотел
На верх всего приятства,
Как барыня к себе вдруг няньку позвала
И тем намеренье его перервала.
К ним нянюшка вошла,
Уборщик отскочил тогда к окошку,
А барыня дала погладить няньке кошку,
Приказывала ей себя не покидать.
С уборщиком одним, он скуку ей наносит,
Что невозможного у ней он просит,
А ей того ему не можно дать,
Тут будто не могла та нянька отгадать
И стала говорить о дорогом и нужном:
О перстнях, о часах, о перлице жемчужном,
А барыня твердит, ах, нянька, все не то,
Мне плюнуть тысяч сто,
А то всего дороже,
А нянька о вещах тож да тоже,
Тут барыня опять знак нянюшке дала,
Оставить их одних, вон нянька побрела.
Жестоко было то уборщику обидно,
Велику перед ней он жалобу творит
И уж бесстыдно
Тогда ей говорит:
— Сударыня моя, какая это шутка,
В вас нет рассудка,
Я не могу терпеть,
Не мало дней от вас я мучусь без отрады,
Я чувствую болезнь с великой мне надсады,
Недолго от того и умереть.
А барыня тому лишь только что смеялась
И, отведя его к себе, с ним забавлялась
Опять игрой такой,
Держала все рукой.
Уборщик, вышед из терпенья,
Насилу говорит от многого мученья:
— Что прибыли вам в том, понять я не могу! —
Ответствует она, — французский это «gout».
— Чорт это «gout» возьми, — уборщик отвечает,
Что скоро от него и жив он быть не чает.
Меж этим на бочок боярыня легла
И в виде перед ним другом совсем была,
Как будто осердилась,
Что к стенке от него лицом поворотилась.
Середня ж тела часть,
Где вся приятна сласть,
На край подвинута была довольно.
Уборщик своевольно
Прелестное у ней все тело обнажил,
Однако Госпожу он тем не раздражил,
Она его рукам ни в чем не воспрещала,
А к благосклонности прямой не допущала
И не желала то обычно совершить.
Уборщик от ее упорства
Уж стал не без проворства,
Стараясь как-нибудь свой пламень утушить.
Его рука опять залезла к ней далеко,
И палец и другой вместилися глубоко:
Куда не может видеть око.
Сей способ к счастию тогда ему служил,
Меж теми пальцами он третий член вложил.
На путь его поставил
И с осторожностью туда ж его поправил.
А барыня того
Не видит ничего,
Но только слышит,
От сладости она тогда пресильно дышит.
Уборщик к делу тут прямому приступает,
Он с торопливостью те пальцы вынимает,
А член туда впускает,
Но как он утомлен в тот час жестоко был,
С боярыней играя,
Не только не успел достигнуть дну он края,
И части члена он, бедняжка, не вместил,
Как сладость всю свою потоком испустил,
Тут вставши Госпожа и молвила хоть грозно,
Что дерзко с нею он отважился сшутить,
Да так тому и быть,
Раскаиваться поздно,