- Вы мне очень нужны, Абэк Давидович… Очень… - проговорила Солнцева и опустила голову.
- Охотно выслушаю вас, Вера Павловна! - произнес Абэк с возможной приветливостью и подошел к ней.
- Я бы хотела наедине, Абэк Давидович…
- Пожалуйста.
Они свернули в соседний проход, ведущий в парадный зал «Октябрида», вошли и остановились недалеко от входа в зал.
На потолке сияли полнолуния молочных ламп, распространяющих яркий дневной свет. Лепные сталолитовые стены были украшены бюстами выдающихся деятелей искусства и литературы. Тяжелый шелковый занавес отделял сцену от зала. Слева и справа на просцениуме стояли статуи Ленина и Сталина.
Ряды неподвижно укрепленных кресел спускались от раскинувшегося полукругом амфитеатра вниз по наклонному полу, оставляя между собой и под стенами широкие проходы, покрытые красивыми ковровыми дорожками.
В зале не было ни души, кроме Абэка и Солнцевой.
- Чудесный получился зал! - заметил Абэк. - Я еще не видел его в завершенном виде.
- Да, чудесный, - рассеянно подтвердила Солнцева, и Абэк понял, что в этот момент ее мысли витают где-то далеко, и что ей не до красоты этого зала.
Наступило молчание, Солнцева оставила руку Абэка.
- Я слушаю вас, Вера Павловна, - сказал Абэк, но она продолжала молчать. Видно было, что она не знает, с чего начать.
- Давайте присядем, Вера Павловна! - предложил Абэк, и Солнцева молча опустилась на ближайшее кресло. Абэк присел рядам с нею.
- Абэк Давидович, вы разрешите мне обратиться к вам, как к самому близкому человеку? - таким вопросом начала Вера Павловна.
- Вы мне делаете большую честь, Вера Павловна, - ласково отозвался Абэк.
Он вспомнил, что много лет назад именно этой женщине отдал свое сердце Сергей Зорькин - капитан АЛД-1, который со всем экипажем астероидиноплана так и не вернулся после памятного второго кругосветного путешествия.
- Абэк Давидович, вы знали о том, что я подавала заявление о приеме меня в партию?
- Знал.
- Да?
- Почему вас это удивляет? Резцов говорил мне об этом, и я тогда же выразил ему свою искреннюю радость…
- Абэк Давидович, авария с заграничными лопастями до сих пор сильно беспокоит меня, и я…
- Ничуть не удивляюсь. Разве вы не имеете такого же права тревожиться, как и каждый из нас.
- Нет, не так, как каждый!.. - нервно прервала его Солнцева.
- Почему? Я вас не понимаю!
- Я говорю, что за эту аварию должно было спроситься с меня… Да, да, - с меня! И, конечно, я больше не вправе думать о партии!
- Вера Павловна, я прошу вас - говорите яснее!
- Хорошо. Этот Эрвин Кан - мой зять, муж моей старшей сестры! Ее теперь нет в живых: она погибла на фронте. Была военврачом. А Эрвина я очень долго считала честным и хорошим человеком. Совершенно случайно узнала о его втором браке. Он скрывал, что женился вторично. Скрывал и от меня, и от моей матери… А и отношении меня он был навязчиво внимателен. Вмешивался в мои дела, требовал, чтоб я следовала его советам. Но меня всегда что-то коробило, не нравилось в его поведении. Однако глаза мои по-настоящему открылись только тогда, когда он, будучи уже женат на Эвелине, осмелился иносказательно объясниться в любви и мне…