Уже под утро Климент Саввович Чурко и Утесов вышли из каюты. Вслед за ними, попрощавшись, ушел и Резцов.
После их ухода в каюте еще долгое время царило молчание.
- Мне кажется, что «белые тени» готовят нам западню в окрестностях «Умирающего лебедя», - послышался в тишине спокойный голос Абэка, - именно там, где, по всем данным, потерпел крушение и наш астероидиноплан.
- Возможно… - задумчиво подтвердил Аспинедов.
- Не исключено, что там-то и произойдет наше столкновение с ними… - сказал Дерягин, и вдруг насторожился:
Чавкан тихо рычал и принюхивался к щели у порога каюты. Аспинедов и Аденц продолжали беседовать, не замечая ничего подозрительного.
- А вам не кажется, что они начали наблюдение за нами уже со входа нашего в воды Тихого океана?
- В этом нет ничего удивительного. Полагаю, что они будут следовать за нами на протяжении всего пути, начиная с выхода из порта. И это так же возможно, как и то, что в этот поздний час кто-то топчется там, за дверьми этой каюты…
Заявление Дерягина встревожило его собеседников, тем более, что Чавкан вдруг залаял.
Наступило молчание. Действительно, в коридоре, за дверью кто-то бесшумно двигался. Шаги удалялись к соседней каюте, отведенной Елене.
- Это не Елена. Чавкан не зарычал бы на нее. Но что же это значит? - нахмурился Аспинедов, вставая с места.
Верный пес тотчас же вскочил, чтоб следовать за своим хозяином.
- Садись!.. Не смей! - приказал Аспинедов. Чавкан послушно сел, но не переставал тихо рычать.
Аспинедов подошел к запертой двери, ведущей в спальню, и нажал электрическую кнопку. Дверца бесшумно опустилась в щель на полу.
Каюта Елены выглядела нарядно и уютно. На столе благоухал огромный букет свежих цветов. Затененная лампочка освещала каюту мягким, рассеянным светом. На постели мирно спала Елена.
Аспинедов и Дерягин осторожно вошли в каюту.
Дерягин указал рукой на дверь, ведущую в коридор: она не была заперта на ключ.
Подойдя к двери, Дерягин быстрым движением открыл ее.
В коридоре, в двух шагах от двери, стоял какой-то обросший щетиной незнакомец. На руках у него лежала в обмороке женщина. Это была переводчица-итальянка Беата Черулини.
Незнакомец не сводил с Дерягина своих широко раскрытых, испуганных глаз.