Победители тьмы (Шайбон) - страница 92

Затем в руках женщины появился какой-то документ; хотя он и не был в отдельности показан на экране, но женщина возмущенно потряхивала им, по-видимому, объясняя его содержание.

Затем снова показался тот же мужчина, но теперь уже на фоне высотных зданий какого-то очень большого города. Он беседовал с молодой девушкой. Затем у входа с металлической доской, на которой было выгравировано «Фредерикс америкэн индустри», снова был показан тот же мужчина, беседующий с прежней девушкой.

Мелькающие на экране картины все время сопровождал голос молоденькой женщины, что-то горячо объяснявшей.

Потом на экране снова появилась она, продолжая свою взволнованную речь; наконец, послав воздушный поцелуй, она закончила на чистом русском языке:

«Будь же здорова и счастлива, дорогая. Этого от души желает тебе твоя Эвелина!»

Демонстрация радиограммы была закончена. Кабинет вновь осветился.

- Я знаю, что вы не поняли ничего из того, что говорила Эвелина. Видите ли, эту радиограмму присылает мне друг моего детства. Мы разошлись с нею, когда она вышла замуж за нашего заграничного представителя - Эрвина Кана. Это было в прошлом году.

- Эрвина Кана я знаю, - вмешался Аспинедов. - Помню я и Эвелину. Она иногда приходила к тебе.

- Да, да. По окончании десятилетки дороги наши разошлись. Эвелина поступила в Институт иностранных языков, но, так и не окончив его, вышла замуж за Эрвина Кана, уже будучи членом партии. Памятью о нашей детской дружбе остался у нас выдуманный нами «птичий язык» - нехитрая ребячья затея. Мы наловчились так бегло и свободно говорить на нем, что при встречах впоследствии всегда прибегали к нему, - нам нравилось иметь свой, особый язык, которого никто из окружающих не понимал. Но если вы внимательно прислушаетесь, вы поймете, что это - тот же русский язык, с той лишь разницей, что перед каждой согласной буквой ставится буква «ч». Например, обычное слово «дом» будет звучать, как «чдочм». И вот на этом шуточном языке Эвелина Кан сообщает мне очень важную тайну относительно своего мужа. Я сейчас расшифрую вам ее сообщение.

«Личность на экране - мой муж, которого ты, я думаю, помнишь - Эрвин Кан. К сожалению, я также ношу эту фамилию. Очень глупо распорядилась я своей жизнью. Не буду распространяться, скажу лишь, что Эрвин Кан - не наш человек. О его личной жизни, связях и образе действий достаточно свидетельствуют те документы и снимки, которые швырнула мне в лицо одна из его приятельниц - работница одного из наших консульств - во время моей встречи с нею в Москве. Это та женщина, которую ты увидишь на снимке гуляющей с Эрвином на одной из улиц Нью-Йорка. Эрвин имел глупость взять меня с собой на банкет в ресторане гостиницы «Националь» и даже познакомить с этой миловидной молодой девушкой. Эта особа до самого конца банкета так и не догадывалась, что я - жена Эрвина. Когда же я в беседе случайно упомянула об этом, она сразу изменилась в лице, тотчас же под каким-то предлогом отозвала Эрвина и увела его в соседнюю комнату. По правде сказать, я не усидела на месте: мне крайне не понравилась эта, сквозившая во всем, близость посторонней женщины с моим мужем. Я встала и заглянула в соседний зал. Да, они были там, в уголке, заставленном пальмами. Слов их я не разобрала, но звук пощечины, которой был награжден Эрвин, был более чем красноречив. Взбешенный Эрвин выбежал из зала, не заметив меня. «Негодяй! Продажная гадина!» - возмущенно крикнула ему вслед эта женщина, поднимаясь с дивана. Она не смутилась при виде меня, хотя глаза ее были полны слез. Подойдя ко мне, она взяла меня за руку, попросила подняться к ней в номер и там рассказала мне о себе. Она итальянка, зовут ее Беатой. Выросла и воспитывалась в нашей стране. Ты еще услышишь о ней, а может быть, и увидишь ее. Она не хочет больше возвращаться в консульство, в котором служила. Так же, как и я, она хочет проситься переводчицей на подводный корабль. Но об этом после… Отец Беаты был коммунистом. Его арестовали и удавили в тюрьме приспешники Муссолини. Вскоре после этого была арестована и мать Беаты. Друзья помогли Беате ускользнуть от рук искавших ее палачей и бежать в Грецию, откуда она перебралась, наконец, в Советский Союз. Ее незаурядные способности дали ей возможность поступить в Институт дипломатии и успешно окончить его. Ее направили на работу в одно из наших консульств в Америке. Познакомившись с нею в Нью-Йорке, Эрвин Кан с места в карьер объяснился ей в любви и, выдав себя за холостяка, предложил выйти замуж за него. Она дала свое согласие, и свадьбу должны были справить в Москве. Накануне отъезда из Нью-Йорка, она случайно увидела на столе документ, который Эрвин собирался подписать и передать фирме «Фредерикс америкэн индустри». В нем упоминались какие-то турбинные лопасти, изготовленные фирмой по стандарту и принятые Каном, за кото-рые фирма «Фредерикс америкэн индустри» в дальнейшем никакой ответственности не несла. И Эрвину заплатили за эту сделку! Полученные деньги он оставил у одного своего дальнего родственника, проживающего в Америке. Под влиянием винных паров он проговорился об этом Беате и даже предложил ей, по возвращении в Америку, переменить подданство и остаться с ним там, но потом, увидев ужас и возмущение Беаты, превратил все это в шутку. А я сама слышала от Эрвина, что он должен выслать в адрес «Октябрида» какие-то лопасти из качественного металла. Спешу поэтому предупредить вас - проверьте вы эти лопасти, - тут определенно пахнет вредительством. Арестованный на днях Кан, наверное, расскажет все об истинном положении дел с этими машинами.