Мухоловка, пересчитав уцелевших, решила напомнить Мареку, что теперь главный — он, но не успела. Heer kapitein подошел сам, обнял, прижал к груди. Она хотела закрыть глаза, но заставила себя смотреть. Еще ничего не кончилось, даже для нее. Надо немедленно уходить, там, где было шоссе, — только обгоревшие трупы. А ей умирать нельзя, хотя бы до первого привала…
— Прощайте!
Синеглазая девушка, сбросив шинель, отбежала в сторону, к близкой еловой опушке.
— Простите меня! Я не хотела, чтобы так! Отомар, прости!.. Взметнула вверх руки — исчезла в упавшем со стальных небес ослепительно-белом луче, уносясь к серой тверди. Анна Фогель посмотрела на мужчину — и отогнала стоящую рядом Смерть, свою сестру.
— Отомар… О-то-мар!..
А потом удивилась:
— Знаешь, ног не чувствую. Совсем…
Стальное небо дрогнуло — и упало, распластав по земле.
Глава 12, она же Эпилог
А. То, что было
Болотные солдаты. — Пассифлора. — Мы не увидимся с тобой. — Понтуаз. — 11-я интернациональная. — Мэри Эйприл.
1
…Нас не тешат птичьи свисты, здесь лишь топь да мокрый луг, да молчащий лес безлистый, как забор, торчит вокруг.
Бергермор, «болотный концлагерь», один из самых первых, основанный личным приказом Германа Геринга, гордился своими традициями. Их не счесть, от идеально ровного строя заключенных до ухоженных цветочных клумб возле низких кирпичных бараков. Но более всего — формой. В Дахау и особенно в недавно открытом Бухенвальде новоприбывших начали одевать в полосатые робы, словно в немом американском кино. В Бергерморе над этим смеялись. Здесь все, как в самом-самом начале — зеленые мундиры, зеленые брюки-галифе, зеленые фуражки с твердым черным козырьком. Заключенные носили полицейскую форму, старую, еще середины 20-х. Ее, невостребованную и списанную за ненадобностью, конфисковали на одном из складов в Мюнхене. Это очень нравилось охранникам, многие из которых в прежние годы отрастили на «зеленых» большой зуб. Мундиры рвались, ломались козырьки, но администрация неведомыми путями пополняла убывающий запас.
— Равняйсь! Смир-р-рно!..
Болотный солдат Харальд Пейпер, начальник штаба Германского сопротивления, стоял в зеленом строю — один из многих, неотличимый, впаянный в ряды. Идеально чистый мундир (за этим следили особо), фуражка, сдвинутая чуть назад, к стриженому затылку, тяжелые ботинки без шнурков, лопата на плече.
Утро, развод на работы, привычный напутственный лай дежурного «фюрера».
— Внимание! Внимание!..
Сын колдуна не слушал, помня начальственную мудрость до буквы, словно заклинание из книги «Корактор». Запрещалось абсолютно все, за любое нарушение полагалась…