— Вы, мсье Лорес, упомянули прошлую войну. А вот скажите…
Черные глаза весело блеснули.
— Уже напели? Ну, во-первых, если Лорес, то не «мсье», а «камарадо», мы сейчас все испанцами обернулись. А во-вторых… Да, случилась со мной 1001 ночь! Только не пишите, ладно? Так расскажу…
Достал мятую пачку пахитосок, щелкнул зажигалкой. Репортер «Мэгэзина» послушно закрыл блокнот.
* * *
История, услышанная в штабе, действительно походила на сказку. Молодой офицер был тяжело ранен во время майского наступления 1917-го. Подлечился, получил свою медаль, вернулся в родной Оран. Жизнь, хорошо ли, плохо, покатилась дальше. И лишь совсем недавно — обрушились Небеса.
— Ночью проснулся, мсье Грант, — и себе не верю. Лежу и повторяю: Андре Кабис, Андре Кабис… Мое имя! Настоящее, понимаете? А затем и жену вспомнил, с которой в начале той войны обвенчался. Закричал, позвал, а потом испугался до холодного пота. Утром совсем уже собрался в больницу, врачам на милость сдаваться. Но решил все же проверить — послал телеграмму в Авалан, это недалеко от Тулузы.
Кейдж невольно кивнул. Авалан-Авалон, указатель на дороге. Тесен мир! И вообще история сразу же показалась странно знакомой, потому и решил разыскать бывшего лейтенанта. Слышал уже. И не просто слышал!..
Может, и в самом деле — арабская сказка?
— Но окончательно поверил, когда со своей Натали встретился. С ума сойти! Полжизни, считай, в двоеженцах ходил. В Авалане меня давно похоронили, а Натали не верила — ждала. Сольвейг! У нее и пластинка с песней есть, подарили добрые люди. Натали сказала, что видела меня ночью — нынешнего, со шрамами. А сама почти не изменилась, красивая, молодая… Не погибну, вернусь — и в третий раз жить начну… Печатать об этом не стоит, мсье Грант, все равно не поверят. Мне б рассказали — посмеялся… А играете вы здорово, бойцам очень понравилось!
Крис спрятал блокнот. Сам бы смеяться не стал, но конечно бы не поверил. Впрочем, и с ним самим происходило нечто не менее странное — такое, что ни одна газета в номер поместить не рискнет.
* * *
Первая странность — выжил. «Чудо!» — развел руками врач в больнице Сент-Жозеф де ла Грав[87]. «Чудо!» — констатировал молодой жандарм с расплющенным носом, составляя протокол. Мотоцикл, считай, вдребезги, а у него, бесшабашного ковбоя (Эй-о, эй-о! Эй-о, эй-о!), руки-ноги целы. Расплатился сотрясением мозга, ребрами — да еще зубами, включая двух саботажников, — который сверху, слева, и который внизу. Про чудо уже потом заговорили, две недели пролежал без сознания, священник даже приходил соборовать. Не это испугало — выжил. Однако там, за темным пологом беспамятства, осталось что-то очень-очень важное.