Улыбка пра Михаря стала такой лучезарной, что захотелось повеситься.
– Повторяю, это не ко мне. Это вон к нему. А я в сем славном предприятии исполняю обязанности казначея.
– Чего? – вытаращились мужики.
– Чего-чего… Деньги давайте!
– А-а-а, – хором выдохнули просители и одинаковыми жестами полезли за пазуху. – Это можно… Это само собой.
Деньги инквизитор принял, не считая, и милостиво кивнул головой:
– Хорошо. А о делах поговорите вон с ним!
После чего развернулся и скрылся в комнате, не забыв плотно притворить за собой дверь и оставив меня наедине с мужиками – и своими сомнениями.
Но они рассеялись к тому моменту, когда я вернулся в комнату. Пра Михарь удивительно ловко для мужчины и священника шуровал возле печи, хотя и страдальчески морщился и бормотал что-то, не имеющее отношение к молитвам. Уж если просьбы к богам там и содержались, то просьбы наслать все мыслимые и немыслимые кары на тех придурков, которые придумали печь, ухват, горшки и прочую утварь. Так же высказывались пожелания горе-изобретателям хоть раз поменяться со своими бесовскими изобретениями местами, а уж он бы им показал, как можно использовать ухват и кочергу нетрадиционными методами.
– М-да, теперь понятно, что вы делаете в Инквизиции, – промолвил я спустя несколько минут. – Подкидываете дознавателям и палачам идеи.
– Будете острить, брат, и начну еще и испытывать их на людях… А, бес тебя в…на…и через!
Это теплое пожелание было высказано горшку, который никак не желал становиться компактнее в устье, дабы занимать как можно меньше места. Смирившись с тем, что горшок не желает принимать форму стенки устья, пра Михарь оставил ухват, прикрыл печь крышкой и присел на лавку у стола:
– Ну, и что там? Собаки нехорошо лают да руины разговаривают?
– Почти, – пожал плечами в ответ. – Странные звуки там слышатся иногда. И вроде, если верить показаниям свидетелей, Марджет уже там побывала – произвела, так сказать, разведку. Чем-то побрызгала, что-то нашептала и велела подождать. Мол, у нее сейчас много дел и отвлекаться нельзя. Но, дескать, как только освободится, сразу наведается по этому адресу.
– Что за адрес?
– Левый Нижний переулок, дом в самом конце, у оврага.
– Левый Нижний… А Правый Верхний есть?
– Наверное. Насколько понимаю, тут всего одна улица – Большая, она же Главная – а все остальные переулки.
– Ладно. И что там в переулке?
– Сарай. Старый сарай, который был выстроен чуть в стороне. Трудно сказать, что там собирались хранить, но только ничего не выходило. Держали скотину – она болела и околевала. Хранили припасы – гнили, подмокали, приходили в негодность. Даже в самую сухую пору там солома покрывалась плесенью или «сгорала».